— Алё! Мама? Ваш сын сошел с ума. А я говорю, шо сошёл... И миня тудой тащит. Шо, шо? Он припёр с Привоза чёрную смороду три кила. Ну, я просила три кила, он и припёр. Шо, шо? Нет! Не волнуйтесь, она не зелёная, она таки чёрная. Так он хотит, шобы я обрезала с неё носики и хвостики. Та мине надо на варенье. А он говорит, шо его мама всегда обрезала. Три кило! Я шо адиётка? Носики и хвостики... три кило! Мама, вы шо... всегда обрезали? Мама, а шо, таки просто помыть не хватит?

— Сонечка, доця... Слушай сюдой. Тут есть... нюанс. Если ты хочешь допустить Фиму до личного участия в варенье, то дай ему миникюрные ножницы и пусть обрезает. Всё, шо таки он хочет. А если ты сама будешь варить, то обрезать не надо. Перекрутишь на мясорубке с сахаром и будет тебе... счастье. А Фима, если хочет, пусть сделает себе вечер приятных воспоминаний. Его папа када-то один раз повёлся на этот мой приемчик и потом за всю жизнь никада больше не лез в мои каструли.

Одна дама попросила художника нарисовать ее портрет. Когда он был закончен, она послала за ним своего мужа.

— Браво, браво! — похвалил муж художника. — Точно как в жизни. Вот уж она будет ругаться!

Деревенский кузнец учит нового подмастерье:

— Сейчас выну из огня подкову. Как кивну головой, бей по ней молотом.

Вот так подмастерье и стал сразу же кузнецом.

— Поручик, давайте поговорим о прекрасном! — С удовольствием, мадам! А где? — Вон в той беседке в конце аллеи!

— Чудесно! Если, конечно, там не насрали.