непонятную, так это ж вообще свезло конкретно, просто экстаз! Нахрен телевизор, нахрен Интернет – у тебя же есть ржавая хрень и всё блин, ты — король мира. Ковыряйся с ней хоть сутки напролёт, по-любому не надоест! Это ж Ржавая Хрень, как она вообще может надоесть?!

Верните меня обратно! Чтоб девочки снова бесили. Чтоб в лужу залез в сапожищах дедовских и медленно так топаешь по ней, ищешь в луже такое место, где вода прям до края сапожищ доходит, но при этом внутрь не заливается. Чтоб конфеты от тебя прятали — а не так как сейчас смотришь на эту рафаэлу и тошнит сразу же как её вкус представишь. Чтоб на велосипеде всего одна звёздочка была и чтоб задние тормоза срабатывали, когда педали назад крутишь. Чтоб катафоты на колёса навешал, цветной проволкой спицы обмотал и всё – теперь ты ну, просто не реально, запредельно крут! И нахрен ваши спортивные площадки, дайте просто поле: два рюкзака бросил и всё ворота футбольные готовы, сегодня ты — Зинедин Зидан.

А зимою ночью, чтоб на улице полный драбадан, чернота непроглядная, а ты зарылся в два одеяла, в комнате свечка горит. .. тепло... лежишь, на голые ветки за окном смотришь... и хорошо.

акробат, а теперь "сделай-подай-помоги-принеси", но уйти и не помышляет. Верно говорят, что "Цирковой" это навсегда и до конца. Естественно, темы в его рассказах только про цирк, вот одна из его баек. Может я чего напутал в профессиональном и немного добавил от себя — не судите строго. Далее с его слов.

Поехали как-то мы на гастроли. Обычно бывает, что едет только основная труппа, а всякие подсобники, музыканты, осветители и прочий административный персонал из местного цирка, в том числе и так называемые "подсадные". Наверное, ни для кого не секрет, что во время представлений часто бывают на определенных местах якобы зрители, а на самом деле артисты или кто-нибудь из цирковых семей.

Первые выступления, всегда бардак определенный присутствует. Подсадные должны быть местные, меняясь по определенному графику, а репетиций никаких не было, так — немного подыграть должны, поэтому в лицо никого не знаем. При продаже билетов эти места на плане обводятся красной ручкой и билеты туда не продаются. А тут, то ли не обвели, то ли кассирша по запарке билеты туда продала, а может в этом цирке по-другому было — история умалчивает, но продали эти билеты обычным зрителям. По плану там должны сидеть мужчина с мальчиком из семьи воздушных акробатов.

И вот субботнее представление. Обычная семья, папа пошел с детьми в цирк. Пацан шести лет и дочка пятнадцати. Та идти не хотела:

— Чо, я маленькая? — но уговорил, пообещав, что после цирка пойдут еще в популярное кафе. Сели они на места, а те подставные, которые должны были быть — глянули, а-а, все нормально — места заняты, значит сегодня не мы.

Дочка сидит дуется, кругом одна "малышня", стала братца подкалывать и доставать, да так, что отцу пришлось их рассадить, сев посередине.

Заканчивается один из номеров воздушных акробатов на трапеции, на сцену выскочили двое ковёрных (клоунов) и по сценарию один из них идет в ряды, развлекает публику, пристает к детям, а потом берет за руку одного и выводит на сцену. Так получилось, что на нужном месте, после пересадки оказалась эта девчонка. Вполне себе уже оформившаяся, но маленькая и худенькая, коротко стриженная, да и ковёрный особенно не приглядывался. Тянет ее за руку, а та идти не хочет, на отца оглядывается... А тот поощрительно улыбаясь, рукой машет, давай-давай мол, чего стесняешься?

Вывели ее на сцену, пояс и лонжу ковёрные дурачась нацепили. Тут трапецию спустили, на которой акробат с партнершей свой номер закончили. Партнерша ускользнула, а акробат, молодой парень, оплел девчонку сзади и крепко прижавшись, обхватил одной рукой прям по девичьей груди, а другой по низу живота. И стали трапецию поднимать с разгоном по кругу манежа. Под купол, конечно не поднимали, метра два всего над бортиком, но летает она уже по всей окружности.

Понятно — девчонка завизжала, да с такими децибелами, что тот самолет на взлете. Папаня наконец смекнув неладное, выскочил на ковер и побежал по кругу, подпрыгивая и пытаясь ухватиться. Один из ковёрных ловко поставил ему подножку и тот очень смешно растянулся, пропахав лицом по опилкам с краю. Соскочил, ничего не понимает, кинулся на клоуна, а тут другой ему в лицо из кулака конфетти швырнул. Мужик совсем одурел, бросается то на одного, то на другого, но ковёрные парни ловкие, уворачиваются играючи, то из глаз струйкой воды в лицо брызнут, то поджопник несильно поставят, да еще издевательски по-клоунски хохочут, когда мужик в очередной раз падает. И они еще сами поражаются, да как же классно играет! Не зацепил бы только машущими грабками ненароком. А оркестр весело наяривает, прожектора мечутся, публика в восторге впала в неистовство, дети до истерики смехом закатываются...

А девушка постепенно освоилась, может от горячих объятий симпатичного юноши, атлетический рельеф которого (и еще кое что), так обжигающе прижималось сзади, от интимного шепота прямо в ухо, и не важно, что он недовольно шипел:

— Ты чо орешь, дурында? — но испуг как-то прошел, перестала она визжать и стало ей даже нравиться происходящее. Внутри приятно все замирало и появилось прекрасное и восхитительное чувство безостановочного, плавного полета, ведь когда-то серьезно занималась она фигурным катанием и также мелькали лица на рядах. Раскинула она руки, а-ля Роза в объятьях Джека на носу Титаника и от полноты чувств даже замурлыкала эту тему из одноименного фильма. Акробат видя, что вроде все пошло нормально, решил номер все-таки закончить, как планировалось, и когда трапеция почти опустилась, повис вниз головой, держась за трапецию только согнутыми коленями, перехватил ее за руки, чтобы плавно опустить на манеж, но та от поворота вниз головой и неожиданности — судорожно задергалась и одной выскользнувшей рукой, ухватилась в порыве за сценическую рубаху и стащила ее на голову парню, еще и разорвав по шву.

Неловко проехавшись ногами по ковру, сразу соскочила и бросилась в объятия к отцу. Он сразу остановился, прижал ее к груди и словно замер в ступоре. А оркестр туш играет, публика восторженно и безостановочно хлопает, артисты вокруг кланяются...

Сын давно от восторга скачет и орет, показывая пальцем:

— Это мой папка! И сеструха! Это мой папа!

А акробат сразу выскочив за кулисы в порванной рубахе, зло бросил, собравшемуся выходить на арену администратору (конферансье):

— Ох[рен]ели совсем! Чо за кобылу тупую мне подсунули...?

— [м]лядь! — сказал тот громко, сразу смекнув, что дело нечисто, но тут же подумал, а выключил ли он микрофон? Выскочил, к так и стоящим и медленно отходившим от произошедшего отцу с дочкой.

— Приношу свои извинения, накладочка вышла... Прошу пройти на свои места, по окончанию программы вам от администрации цирка будет подарок и... — хотел сказать сюрприз, но что-то его остановило...))

— А сыну скажите, что вы специально для него выступление приготовили... — и так он хорошо и с достоинством это сказал, хоть и негромко, улыбнулся добро, что вся злость отца куда-то пропала и он тоже поклонился уважаемой публике, а дочка даже сделала книксен, вызвав новые аплодисменты и смех.

По окончании администратор лично завел семейство за кулисы. Детей поручил помощнику, чтобы тот устроил экскурсию, а отца завел к себе в кабинет на предмет дегустации коньяка из солнечной Армении, который привез в двадцатилитровом деревянном бочонке с последних гастролей.

Мальчишке показали старого льва по прозвищу Мишка и гималайского медведя названого, как ни странно, Лёвой, с обезьянкой Маруськой поиграл, покормил морковкой и погладил маленького слоненка, даже немного подергав того за большие и мягкие ушки, отчего тот прямо по человечески смеялся и щекотал ему волосы ласковым хоботом в ответ. Еще дядька-фокусник подарил волшебный шарик. А дочку проводили к тому юноше акробату, где они познакомились и весело поржали, обсудив произошедшее и та все-таки выпросила порванную рубаху, чтобы непременно дома зашить и завтра самолично принести до представления.

Вышли они из цирка достаточно поздно, ни в какое кафе уже не пошли (даже никто и не вспомнил). Шли, держались за руки и счастливо молчали, улыбаясь каждый своим мыслям.

Папаня умиротворенно нянчил в организме сто пятьдесят, а может и двести пятьдесят грамм прекрасного напитка, который грел душу и вызывал любовь ко всем на свете. Дочка, в который раз вспоминала разговор и взгляды прекрасного юноши... , и сладко обмирала в предчувствии завтрашней встречи. А сынуля думал: Какой у меня все-таки чудесный папка, да и сестренка... тоже ничего... Как он завтра друзьям все расскажет и те просто помрут от зависти. И вот какой он сегодня по-настоящему счастливый...

Ну, а вы как хотели? Это же цирк! Тут и не такие чудеса случаются, особенно в канун Нового года!

нашей компании, зовут его Вовка, решает пробежать до верха по параллельно стоящему неработающему эскалатору. Сказано – сделано! Только он не учел, что бежать сто двадцать метров вверх по ступеням в тяжелой косухе, ботинках и пьяным – это очень тяжело! На трети пути Вовка изрядно выдохся, но отставать от нас не хотел. Тогда, запыхавшимся голосом, он стал показывать, что хотел бы перемахнуть через перегородку (где стоят лампы освещения) на наш едущий эскалатор, но ввиду отсутствия сил, самостоятельно сделать этого он не сумеет. Тогда одна девушка из нашей компании протягивает ему руку. Вовка хватает ее ладонь и переваливает свое туловище на перегородку... Хрупкие девичьи мышцы никак не были рассчитаны на стокилограммового Вовку в кожаной амуниции и он, разумеется, выскользнул! Далее все происходит как в кино! С ревом, Вовка уносится на пузе вниз по скользкой перегородке и ногой расшибает метрополитеновский плафон вместе с лампой освещения! Звон стекла, оханье пассажиров и милицейский свисток! В свисток свистит стоящая внизу миниатюрная девушка-милиционер. Скатившись опять на неработающий эскалатор, Вовка в панике принимает решение – бежать! И не находит ничего лучше, как рвануть снова вверх по ступеням эскалатора!

Девушка-милиционер видит, что нетрезвый спринтер уже в начале пути едва передвигает ноги от усталости, преспокойно становится на действующий эскалатор и едет вверх. Наверху она ждет минут пять Вовку, который приезжает к ней стоя на четвереньках, взмокший как мышь и с языком на плече. В таком состоянии, Вовку мог задержать и пятилетний малыш. Люди вокруг начинают откровенно ржать, когда девчушка подходит к вымотанному двухметровому Вовке и подставив свое плечо – ведет его в комнату милиции:))

А отделались мы шестьюстами рублями взятки дежурному! Пользуясь случаем, передаю тем стражам порядка большущий привет!

он был мертв.

Это было не так.

Отдаленное племя аборигенов увело Мануэля в глубь тропического леса, куда не могли добраться ни миссионеры, ни торговцы, ни карты. Полностью отрезанный от внешнего мира, он вступил в жизнь, которая как нельзя больше отличалась от той, которую он знал.

Он не сопротивлялся.

Вместо этого он наблюдал. Он слушал. Он учился.

Вождь племени заметил в мальчике что-то необычное. Мануэль быстро усваивал знания. Он запоминал то, что ему показывали. Он обращал внимание на детали, которые упускали другие. Вместо того чтобы обращаться с ним как с пленником, вождь взял его в ученики.

В течение семи лет Мануэль жил так, как жили они.

Он выучил язык леса. Тысячи растений перестали быть зеленым шумом, а превратились в отдельных существ со своими названиями, предназначениями и опасностями. Он узнал, какие лианы могут остановить кровотечение, а какие — сердце. Кора которых может избавить от паразитов. Какие листья могут успокоить лихорадку. Какие корни могут убить незаметно, если их приготовить неправильно.

Он прошел интенсивную физическую и духовную подготовку, направленную на обострение восприятия и выносливости. Голод, изоляция, долгие ночи в джунглях и ритуалы, призванные помочь разуму преодолеть страх, стали частью его образования.

Племя дало ему новое имя.

Ино Моксо.

Это означало "Черный ягуар".

Когда в 1909 году он, наконец, вышел из тропического леса, он вернулся не как исчезнувший мальчик. Он вернулся с информацией, которая ошеломила врачей и чиновников Икитоса.

Регион Амазонки был охвачен эпидемиями. Малярия, паразиты и инфекции поразили население. Западная медицина боролась с трудностями, часто предлагая лишь догадки и боль.

Ино Моксо увидел закономерности, недоступные другим.

В одном хорошо известном случае полицейский умирал от обширного заражения кишечным цепнем. Лечение в больнице оказалось безуспешным. Мануэль приготовил специальную смесь из древесной коры и листьев, ввел ее и изгнал паразита. Мужчина почти сразу выздоровел.

Слухи распространились.

Люди говорили, что он мог распознать болезнь еще до того, как проявились симптомы. Что он понимал причины, а не только следствия. Что он рассматривал болезнь как нарушение равновесия, а не как вторжение.

Его работа выходила за рамки местного целительства. Ученые, которые искали информацию о кураре, сильнодействующем растительном веществе, используемом местными охотниками, начали консультироваться с ним. Его знания помогли объединить традиционную химию тропических лесов и западные медицинские исследования. Кураре позже станет основой современной анестезии, позволяя хирургам безопасно расслаблять мышцы во время операций.

Мануэль никогда не заявлял о чудесах.

Он сказал, что в лесу уже есть ответы на все вопросы. Людям просто нужно было прислушаться.

Он жил тихо, практикуя медицину, основанную на наблюдении, сдержанности и уважении к природе. Он никогда не отделял врачевание от ответственности. За каждое лечение приходилось платить. Каждое растение требовало ухода.

В 1978 году Мануэль Кордова-Риос скончался в возрасте 91 года.

К тому времени знания, которые когда-то считались суеверием, спасли бесчисленное множество жизней. Он доказал, что тропический лес не был примитивным или диким, а был точным, сложным и глубоко научным на своем собственном языке.

Мальчик, которого считали погибшим, вернулся в качестве моста между мирами.

И джунгли, которые должны были поглотить его, вместо этого научили его исцелять других.

в Гатчине, которую он возглавлял, пришли cтуденты-медики и один из них задал вопроc:

— Кaк вы можете в разгар войны и политичеcкого кризиcа не читать газет?

На это Кащенко cказал cледующее:

— Мне нет нужды читать газеты, чтобы знать, что творитcя в мире. Мои больные – вот моя ежедневная газета. Извольте видеть, c начала этого года в нашу больницу поcтупило cемеро Раcпутиных, причём веcной и летом – по одному, а c начала оcени – уже пятеро. Отcюда я заключаю, что влияние Раcпутина раcтёт.

Про войну также знаю получше репортёров: c авcтрийcкого фронта привезли двух офицеров: один повредилcя раccудком при артиллерийcком обcтреле, другой – во время наcтупления. Так вот, второй офицер каждый день риcует карту наcтупления cо вcеми-вcеми деталями – и вcе-то деревеньки он наизуcть помнит, я cверялcя по карте.

И cколько пленных взяли, и cколько оружия, и что из-за воровcтва интенданта дивизии не хватило провианта.

Потoм, гоcпода, у наc не только лечебные корпуcа, но и cвои огороды, конюшня, маcтерcкие, cкотный двор – каждый день я подпиcываю cчета, по которым вижу, наcколько поднялиcь цены на товары. Я могу вам cпрогнозировать оптовые цены на любой товар получше “Биржевых ведомоcтей”.

— Но ведь в мире еcть не только новоcти да биржевые cводки, — cказал cтудент. – Надо же читать что-нибудь для души.

— Cейчаc покажу, что у меня для души, — ответил Кащенко.

Проведя cтудентов по коридору, он указал на дверь большой палаты.

– Видите, гоcпода? Здеcь у наc литераторы.

Еcть Гоголь, который утверждает, что cпрятал в подвале второй том "Мёртвых душ", еcть Лев Толcтой.

Очень интереcные люди.

А вот этот, что cидит на диване, прямой как палка – критик Чуковcкий.

Знает наизуcть "Евгения Онегина" и Гомера, цитирует Чехова без ошибок целыми cтраницами.

Мы c врачами чаcто приходим поcлушать.

C ним только одна проблема – поcтоянно требует бумаги и чернил, чтобы "разгромить Горького и бездарную Чарcкую".

А как получит бумагу, то марает и марает целыми чаcами.

Измарает cто лиcтов бeccмыcленными гадоcтями, в чернилах вымажетcя – и cидит довольный.

Одно cлово – кpитик!

было подстанции, которую бы он не знал наизусть. Даже когда в девяностые его отправили на пенсию, соседи всё равно звонили ему при малейших проблемах с проводкой.

— Семёныч, опять пробки выбивает!

— Семёныч, люстра мигает, как в дискотеке!

И дед шёл, брал свой потрёпанный чемоданчик с инструментами и чинил. Иногда брал меня с собой, и я подавал ему отвёртки, зажимы, изоленту.

— Учись, Андрюха, — говорил он, — электричество — штука честная. Если есть источник и цепь целая — всё работает. Нет одного — хоть золотыми проводами обвешайся, лампочка не загорится.

Однажды летом, когда мне было лет пятнадцать, мы сидели на веранде. Я листал какой-то умный журнал, а дед возился со старым приёмником. Внезапно он отложил отвёртку и сказал:

— Знаешь, я всю жизнь был дурак. Только сейчас понимаю.

Я аж поперхнулся компотом:

— Ты? Дурак? Да тебя весь город самым умным считает!

— В том-то и дело, — он хмыкнул.

— Помнишь, я рассказывал, как в семидесятых на курсах повышения квалификации нам лектор по марксизму заливал?

Я кивнул. Эту историю дед рассказывал не раз. Как важный лектор в костюме вещал: "Товарищи инженеры! Наш предмет — основополагающий. Без него все ваши технические знания не имеют смысла". А дед тогда встал и спросил: "А если у нас все остальные знания имеют практический смысл, а ваш предмет — нет, турбины от этого крутиться перестанут? "

— Так вот, — продолжил дед, крутя в руках радиолампу, — я тогда думал, что умнее всех. Смеялся над ними. А сейчас понимаю: они хотя бы верили во что-то. В светлое будущее, в коммунизм, в прогресс человечества. У них был генератор, понимаешь? А я был как электрик, который гордится идеальной проводкой в доме без электростанции.

Я не очень понял тогда, к чему он клонит. Дед увидел моё недоумение и продолжил:

— Понимаешь, внучок, жизнь — она как электрическая цепь. Логика, планы, расчёты — это провода. Хорошие, правильные провода. Но провода сами по себе — просто металл. Им нужен источник тока. Генератор. А генератор — это вера во что-то, что дает всему смысл. И главное — понимание, во что и зачем ты веришь. Иначе в голове — сплошное короткое замыкание.

На следующий день мы поехали на рыбалку. На берегу встретили соседа дяди Колю — профессора из областного центра. Он был в городе проездом, навещал родственников. Дядя Коля, узнав деда, обрадовался и пригласил нас к своему костру на уху.

За едой разговорились. Профессор долго и витиевато рассуждал о современных концепциях мироздания, о том, что мораль — это социальный конструкт, любовь — химическая реакция, а совесть — продукт воспитания. Говорил он красиво, со знанием дела.

— Вы понимаете, — вещал профессор, вытирая очки платочком, — современный человек должен опираться только на доказанные факты и логические построения. Всё остальное — предрассудки.

Я смотрел на деда. Он молча ел уху, но я заметил, как уголки его глаз начали подрагивать. Когда профессор закончил свою тираду, дед отложил ложку и спросил:

— А зачем?

— Что "зачем"? — не понял профессор.

— Зачем современный человек должен опираться только на доказанные факты?

— Чтобы не жить в иллюзиях, конечно! — удивился профессор.

— А зачем не жить в иллюзиях?

— Чтобы... чтобы видеть мир таким, какой он есть!

— А зачем его видеть таким, какой он есть?

После пятого "зачем" профессор замолчал, потом нервно рассмеялся:

— Вы что, в философские игры играете?

— Нет, — спокойно ответил дед.

— Просто проверяю, куда ведут ваши провода. Похоже, в никуда.

По дороге домой я спросил деда:

— А твои провода куда ведут?

— Я электрик, Андрюша, — усмехнулся он.

— Я точно знаю, что провода сами никуда не ведут. Важно, к какому генератору они подключены.

Прошло пятнадцать лет. Дед давно умер. Я стал инженером, как и мечтал, только не электриком, а программистом. Вчера на корпоративе наш начальник, разгорячённый успехом нового проекта и коньяком, рассуждал о том, что мы все работаем ради самореализации и хороших денег.

— Мы — лучшие! — повторял он.

— Мы починили то, что никто не мог починить!

Я вспомнил деда. И вдруг почувствовал, как уголки моих глаз начинают подрагивать.

Наш начальник и правда починил проводку. Наладил все связи, выстроил идеальные логические цепочки бизнес-процессов. Но он так и не задался вопросом: а для чего всё это? Куда ведут эти безупречные провода?

Я поднял бокал и тихо сказал:

— За генераторы энергии.

— За что? — не понял начальник.

— За то, что даёт смысл всей нашей "проводке", — улыбнулся я.

— Дед бы понял.

Никто не понял моего тоста. Но это не страшно. Важно, что я наконец-то понял деда. И когда мой пятилетний сын Мишка спрашивает меня: "А почему солнце светит? ", а потом: "А почему атомы так устроены? ", а потом: "А почему вообще всё есть, а не нет? " — я не отмахиваюсь от этих детских "почему". Я знаю, что он ищет генератор. И надеюсь, что найдёт.

А деда я вспоминаю часто. И иногда мне кажется, что его глаза смеются где-то совсем рядом.