Лет двадцать назад в одной музыкальной школе креативный дядечка средних лет учил детишек играть на гитаре. Методы у него были зверские, но действенные. Как известно, хороший, годный гитарист должен правильно сидеть на стуле с подставочкой под левой ногой, правильно держать правую руку, чтоб была "треугольником", и правильно же — левую, чтоб большой палец не торчал из-за грифа. По торчащему большому пальцу гениальный препод хреначил линейкой со всей дури. На правой руке рисовал фломастером треугольник, который должен быть виден во время игры. А чтобы добиться правильной и гордой посадки, крепко долбил учеников кулаком по левому колену, торчащему из-под резонатора. Надо отдать его методам должное: у мелкоты вырабатывались рефлексы, так что правильную позу ученик принимал, как только кулак возносился над его коленом.

И вот однажды, после особо жестокого урока накануне отчетного концерта, мы с подружкой решили оторваться на ледяной горке (было нам лет по

10-11). Горка находилась недалеко от музыкалки и была неслабая такая: с бабушкой не ходи — помрет от инфаркта. Мы поставили инструменты под дерево, побросали сумки с нотами и начали с визгом кататься по ледяной дорожке с тремя трамплинами. На одном из трамплинов подружка моя Лена не удержалась на ногах, второй миновала уже сидя на заднице, а с третьего улетела не в ту сторону и со всей дури впечаталась в дерево, как мне показалось, всем телом. Подбежав к ней, я обнаружила, что она вполне жива и даже не плачет, а с каким-то загадочным видом рассматривает нахрен разодранные над коленкой рейтузы.

На концерт Лена пришла с завитыми волосами, в белой блузке и короткой черной юбке в складочку. На прогоне перед концертом села напротив препода, ссутулилась, гитару взяла криво, преподавательский кулак ритуально вознесся... и тут препод слегка побелел, а глаза у него расширились до размеров шести копеек. На нежной девичьей коленке, обтянутой тонким капроном, красовался эпический синяк в багрово-фиолетовых тонах, в диаметре сантиметров десять. Препод нервно сглотнул и с трудом сделал вид, что поднял руку просто так. Лена смотрела на него с молчаливым укором и медленно краснела: только я знала, какого неимоверного труда ей стоит не лопнуть от смеха.

Концерт мы отыграли, а преподаватель еще пару недель был с учениками крайне корректен, объясняя ошибки исключительно на словах.

В прошлом году, летом, поехали мы с друзьями в поход, на природу, мужики взяли водки, девчонки еды, ну что еще надо. Приехали на место, красота, озеро, тут же лес и ни единого комара, что странно. Сидим уже глубокой ночью, перед костром, Колька на гитаре, я сосиски жарю, Вовка водочку разливает, девчонки щебечут о женском и Семен тут:

—

Когда тамада не был обязательным атрибутом свадьбы, а количество приглашенных, варьировалось в пределах от пятидесяти до ста пятидесяти человек.

У школьного завуча, старшая дочь на выданье, дилемма где провести свадьбу в школьной столовой или в спортзале.

Из соседней школы уже есть предложение о том, что есть тамада, опытная и проверенная,

Дело было в конце 80-х. Студентов-первокурсников, вчерашнюю абитуру, гоняли на овощную базу "на отработку". Работали летом, когда общежитие закрывалось на ремонт, поэтому всех распихали по нескольким свободным комнатам. Жили очень тесно, по 8-10 человек.

Среди отработчиков был один очень горячий и очень непосредственный кавказец, назовем его Ахмед. Буквально в первый вечер он стал легендарным персонажем курса. Только из-за одной фразы.

Вечером, когда все легли спать, он сказал своим сокомнатникам:

— Ви лажитес, спитэ, а я пайду сниму дэвачку. Чэрез час ви уснетэ, тут я с нэй и приду. Всо будэт тихо.

Естественно, никто за этот час не уснул. Протравили анекдоты, ожидая, что же будет. Примерно через час дверь открывается. В дверном проеме появляются две тени и в замершей от ожидания комнате слышится голос

Ахмеда:

— Захады, нэ бойся, здэс всэго сэм чэловэк.

Дикий хохот просто сотряс общагу. В тот вечер Ахмед оболомался на счет ceкса.

Кошмарик

Сегодня посещала онкодиспансер по направлению из поликлиники. И после очередей в больницах, на почте, в магазинах была крайне удивлена поведению онко-больных людей. Прием задержали из-за мужчины, которого врач осматривала почти час. И ни одного слова возмущения — значит надо, значит серьезно. Все спокойно сидели, вели непринужденные беседы благожелательно и сдержанно. Почти все в очереди были людьми старше пятидесяти, а то откровенно пожилые. Но ни одной истерики, "мне только спросить", "куда прешься", "сколько можно ждать". Это было и приятно и грустно одновременно. Смотришь на них, а большинство поправляют косынку, прикрывающую голову без волос после химии. И продолжают так же вежливо улыбаться друг другу, делиться повседневными проблемами. Я как будто побывала в другом мире. Там, где общая беда объединяет людей и делает их человечнее.