Работаю учителем. Не могу привыкнуть к детской грубости, нахальности родителей. Сижу на классном часу, дети начинают шуметь, успокаиваю их. Один ребёнок мне говорит: "За[дол]бали меня!" — встаёт и уходит. Дети в пятом классе учатся.

Моя покойная бабушка была верующей. Фанатично. Посещала секту пятидесятников, сидела на первой лаве в числе наиболее праведных. Когда приходила к нам, начиналась агитация, нравоучения, проповеди. Летом попадало больше всего: я, 12-летняя, в шортах и майке, и сразу сыпалось "распуста", "беззаконие" и т. д. Пока однажды я не выдержала и не сказала, что Адам и Ева вообще до греха голышом ходили и не замечали своей наготы! Аргументов в ответ так и не услышала, видимо, пресвитер не проинструктировал.

В юности я была очень застенчивой, часто краснела от стыда. Однажды прочла где-то, что певица Ферги обмочилась прямо во время выступления на сцене. После, когда попадала в неловкую ситуацию, мысленно возвращалась к этой истории: если уж Ферги, которую знает полмира, пережила такой "позор", то я и подавно переживу)

Когда на работе аврал, и хочется убежать с криками "пошли все на х[рен]", вспоминаю книгу "У войны не женское лицо". И говорю себе: "А представь, каково было тем девчонкам?" После этого становится стыдно, потому что все мои проблемы — это полная х[ер]ня по сравнению с тем, с чем пришлось столкнуться этим девочкам на войне.