Жила-была Энни Оукли. Родилась она в 1860 году, в штате Огайо, и была шестым ребенком в семье. Когда Энни исполнилось шесть лет, папа ее помер от пневмонии, и в семье наступила нищета.

— Детей не сожрешь, а кормить их надо, — здраво рассудила мама, и отдала Энни родственникам. Типа в аренду, за кормежку.

Там девочка была почти в рабстве, пахала круглые сутки, а кормили ее не так чтоб очень.

Когда Энни исполнилось 8 лет, она решила:

— Задолбали добрые родственнички. Хватит.

Пришла к маме, и говорит:

— Хорош, мама, фигней страдать. Забирайте меня обратно.

— Да кормить тебя нечем, — отмазывается мама.

— Не надо меня кормить, я вас, сама прокормлю, — заявляет Энни.

Взяла старое ружье покойного папы, и отправилась на охоту. Принесла дичи столько, что на семью хватило, да еще и на продажу осталось.

— Ах, как хорошо! — обрадовалась мама.

— Только я, как добрая квакерша, продавать дичь без мужчины не смогу. Это неприлично.

— Все вы, квакерши, только квакать и можете, — сурово ответила Энни.

Пошла и сама продала дичь в рестораны. А на следующее утро снова на охоту. Так и повелось: Энни кормила всю семью, продавала дичь, и сумела заработать денег столько, что за 7 лет выкупила ферму, которую мама заложила.

— Да как же у тебя так получается, деточка, — удивлялись все вокруг.

— Жить захочешь, и не так раскорячишься, — отвечала Энни.

— Но ты же девочка, ты должна быть нежной, — внушали соседские кумушки.

— Нежность и ружье — лучше, чем просто нежность, — говорила Энни.

— А где твои сережки и другие украшения? — хихикали ровесницы.

— Вот мое лучшее украшение, — мило улыбалась Энни, и показывала ружье.

В общем, всю жизнь Энни считала, что лучшее украшение женщины — ружье, и не прогадала. Когда ей исполнилось 21 год, поехала она в Цинциннати. А там выступал со своим шоу стрелок по фамилии Батлер. Правда, не Ретт, а Фрэнсис. Ну да ладно. Все равно красавец: грудь колесом, усы как у Буденного. Вот он и говорит:

— Ставлю сто долларов, что никто меня в стрельбе по мишеням не победит.

Мужики давай с ним соревноваться, и все проиграли.

Тут выходит Энни, скромно так улыбается:

— Ну давай, что ли.

— Барышня, тут не кружок вышивания, — ржет Батлер, хоть и не Ретт.

— Вышивание и ружье лучше, чем одно вышивание, — кротко отвечает Энни.

И на 25-й мишени побивает Батлера.

— Это у меня просто глаз замылился, — давай оправдываться стрелок.

— Гони сто баксов— нежно пропела Энни.

— Вот это женщина! — восхитился Батлер. И стал ухаживать за Энни: цветы, конфеты, все как положено.

Вскоре они поженились, и поступили в труппу Буффало Билла. Выступали в Англии перед королевой Викторией, в Италии — перед королем Умберто, а в Германской империи Энни пулей сбила пепел с сигары Вильгельма. Короче, звездой была именно Энни, а Батлер так, на подхвате. В числе прочих фокусов, дама сбивала с головы мужа выстрелом яблоко.

И отношения у них были прекрасные. Фрэнсис буквально на руках Энни носил, и ножки целовал. А какой дурак станет ссориться с женой, если она каждый вечер в башку ему целится? Жить-то охота.

— Вот как ружье в жизни помогает, — радовалась Энни.

И открыла стрелковую школу для женщин.

— Красивые глаза и ружье лучше, чем просто красивые глаза, — внушала она дамам.

И дамы верили. Учились стрелять. Таких самородков, как Энни, было мало, но тем не менее, когда началась война с Испанией, у нее был готовый отряд женщин-стрелков. Тогда Энни написала письмо президенту Уильяму Мак-Кинли: "Дорогой господин президент! Мои стрелки готовы защищать страну". Но президент не согласился.

Энни упорно продолжала учить женщин стрелять.

— На войну не пойдете, так хоть мужья вас бояться будут, — внушала она.

— Доброе слово и ружье лучше, чем одно доброе слово.

Потом удача ей изменила. Энни попала в железнодорожную катастрофу, ее парализовало. Но она после пяти операций смогла встать на ноги и продолжила выступать. И учила, учила женщин стрелять. Потом ее ошибочно обвинили в краже штанов из магазина.

— Вы обалдели, что ли? — обиделась Энни.

— Я б красть не стала, я б ограбила. У меня ж ружье!

Вскоре оказалось, это была не она, а профурсетка-стриптизерша, которая выступала под ее именем, правда, без ружья. Но было поздно, газеты раструбили, и осадочек остался.

Затем Энни еще и в автокатастрофу попала, и ногу повредила. Но до последнего продолжала участвовать в соревнованиях, ставить новые рекорды и учить женщин стрелять.

Умерла Энни Оукли в 66 лет. После нее осталось пятнадцать тысяч благодарных учениц! Вот это я понимаю, борьба за женские права.

Потому что борьба за права и ружье — лучше, чем просто борьба за права.)))

Диана Удовиченко

Пришлось недавно, как-то самому укладывать сынишку спать. Сам после работы уставший — ужас; глаза просто слипаются.

Улаживаю его в кровать, а он мне — расскажи мне сказку про Красную шапочку (она у него самая любимая и поэтому, только с этой сказкой он традиционно ложится спать). Так вот, положил я его, а сам полусидя умастился рядом и закрыв глаза в полудрёме рассказываю:

... Жила-была Красная шапочка. Однажды у неё заболела бабушка и она решила проведать её и отнести ей пирожков... Не знаю как, но я незаметно для себя основательно задремал.

Но самое интересное то, что сказку я рассказывать не переставал, так как помню сквозь сон, как сына будит толкая меня в плечо. С глазами по "пять копеек" и возбуждённо-взволнованным видом лица спрашивает:

— Папа, папа, какая милиция и кто такой Юрий Гагарин?!

Самому теперь интересно, что же я за сказку такую про Красную шапочку рассказывал...

Из геологического фольклора.

По собственному опыту знаю, что неожиданная, хотя и прогнозируемая, встреча с медведем вызывает такой страх, что способность мыслить логически и совершать обдуманные поступки куда-то исчезает. На этом в основном и основаны байки про геолога и медведя. Очевидно, эти истории происходили в действительности, хотя не исключено, что впоследствии подверглись литературной обработке.

Итак, геолог и рабочий идут по узкой тропе. Неожиданно за поворотом сталкиваются нос к носу с медведем. Бежать поздно. Геолог выхватывает пистолет (кстати, оружие выдается не для защиты от зверей, а "для охраны спецчасти" — "секретных" топографических карт). Бах, бах, бах! Медведь недоуменно смотрит, поворачивается и уходит. Геолог, переведя дух, осматривает место сражения. Но ни капли крови на земле нет.

Геолог поворачивается к рабочему:

— Слушай, не мог же я с трех метров промазать?

Рабочий (саркастически):

— Стрелял бы — не промазал. А ты выхватил пистолет и кричал: "Бах! Бах! Бах!"

Про ракету.

Было нам тогда лет по 14-ть, т. е. возраст босоногого детства прошел, а ума на ceкс еще не хватало. Пытливый ум изучал в школе химию и проводил эксперименты... с селитрой конечно. Соорудили мы тогда подобие ракеты: газета, пропитанная селитрой, фольга, запал, фитиль — реальная штуковина. Испытание провели по дороге из школы на площадке за зданием

"опорного пункта милиции". Запалили и отбежали. Три, два, один, пуск!

Ракета, вопреки всем законам и расчетам, стартует прямо в открытую форточку!

1-й выдох: УХ ТЫ!

2-й выдох: там же МИЛИЦИЯ...

3-й выдох: ребя, НОГИ!!!

После "телепортации" за два квартала (мировой рекорд уж точно побили) последний выдох: Пашка, ты гений! Она же САМОНАВОДЯЩАЯСЯ!

P.S. Вторая взлетела на высоту 9-ти этажного дома, но уже на пустыре...

И на старуху бывает проруха.

История про пресловутый мелкий шрифт в договоре. Был интересный случай в суде в одной из стран Западной Европы. В общем, гражданский суд, разбирается спор между двумя компаниями. Одна компания имеет претензии и ссылается на этот пресловутый мелкий шрифт в договоре. Вторая компания, этот мелкий шрифт не разобравшая, себя нарушителем не считает и платить отказывается. Судья выслушивает стороны, адвокатов и пр. а потом выносит вердикт:

"Текст договора должен быть читаемым. Раз компания-истец не посчитала нужным включить данную информацию в основной текст договора, значит, эта информация, по мнению компаниии-истца, не является важной. Поэтому, договором между сторонами признаётся только основной текст договора. Написанное мелким шрифтом частью договора не признается. Все претензии, связанные с толкованием написанного мелким шрифтом, снимаются".