Давным-давно, в самом начале эмиграции, рылась я однажды в букинистическом магазине и вцепилась в старый журнал. 1943 года. То ли "Тime", то ли "Newsweek", не помню уже. (До сих пор жалею, что не купила, но тогда мне это было дорого.) Открыла я его наугад и уткнулась в любопытную заметочку — такого примерно содержания:

"На прошлой неделе, господин Сикорский, известный авиаконструктор, представил и продемонстрировал свою новую машину, которую называет "геликоптер". Машина необычна тем, что может взлетать и садиться вертикально и не требует взлётной полосы. К сожалению, по мнению специалистов, никакого практического интереса геликоптер не представляет. Эта машина не может использоваться ни в военных, ни в гражданских целях, потому что слабосильна и тихоходна... "

Каждый день надо мной летают десятки вертолётов. Кажется, я уже по звуку различаю полицейские, пожарные, санитарные и репортёрские. Иногда пролетают военные — всегда парами. Летают себе и понятия не имеют, что не представляют ни для кого никакого интереса.

А вчера мы с дочкой застряли в пробке возле огромного больничного комплекса. Сидели и наблюдали, как на крышу больницы садился вертолёт, а к нему уже бежали люди. "Эвакуация тяжелобольного? или пострадавшего? " — подумала я вслух. "Да нет", — выразила мнение дочка, — "маленький какой вертолётик — скорее донорский орган для пересадки. Кажется, вон у того чемоданчик, видишь? "

"... интереса не представляет... ", "... машина слабосильна и тихоходна... "Специалисты!...

Как боролись с не боевыми потерями в Советской армии.

Я служил в Советской армии. Большинство моих родственников, друзей и знакомых служили в Советской армии. Время было такое. Срочную служили почти все, более или менее, здоровые парни, даже студенты институтов. И все мои друзья, родственники и знакомые демобилизовались живыми и невредимыми. Хотя некоторые из нас принимали участие в вооружённых конфликтах, как внутри страны, так и за её пределами. Наверное, нам повезло. А сейчас я всё чаще слышу от молодых людей, что они боятся идти в армию, потому что их знакомые возвращаются от туда инвалидами или грузом 200. В связи с этим хочу рассказать историю, которую, в свою очередь, мне рассказал командир моего подразделения. Когда он пришёл в полк после военного училища, командир полка сказал ему примерно следующее: "Не хочу Вас пугать, но предупредить обязан. Если, в мирное время, вне боевой обстановки, Ваш солдат погибнет по Вашей вине, то Вас посадят. Если Ваш солдат погибнет не по Вашей вине, но Вы не сможете это доказать, то Вас посадят. Если Ваш солдат погибнет не по Вашей вине и Вы сможете это доказать, то Вас посадят, но не на долго. Вопросы есть? "Вопросов не было. Как потом выяснилось, это была коронная речь командира полка. Он произносил её перед каждым вновь прибывшим офицером и офицерскому собранию, перед каждой поездкой на полигон.

Сейчас только ленивый не пляшет на уважении к кемеровским пожарным, которым помешал спасти ждавших и не дождавшихся их людей в зале кинотеатра и у запертых пожарных выходов — едкий дым и высокая температура горения. Наверное они считали, что пожар это нечто вроде бенгальских огоньков, а спасение погибающих в огне детей — это дело сотрудников

В 1983-м году мы, выпускники Одесского Высшего Инженерного Морского Училища, приехали на стажировку в военно-морскую базу Лиепая. На военно-морской кафедре нас готовили на моряков-подводников, пришло время прикоснуться к службе.

Короче, наша подводная лодка стояла в доке, то есть вытянули всю её на сухое место и ремонтировали.

Когда меня спрашивают, летала ли я на самолёте, всегда отвечаю: "Да, но никогда не приземлялась". Обожаю видеть глаза собеседника. Девушка-парашютист.