На заправке нещадно забрасывает в себя топливо "140 мерин". Красивый, черный, хищный. Лакокрасочное покрытие блестит нагло и развратно, на нем не видно даже потертостей от ветра и щеток автомойки. Видимо машину мыли тщательно и только вручную. Рядом весьма взрослый мужчина в темно-сером костюме и черном бадлоне. Заправив, мужчина аккуратно белым платочком протирает пробку, закручивает и закрывает лючок.

Из соседней машины выглядывает девушка:

— Вы такой аккуратный. Смотреть приятно.

В этот момент подходит молодой человек. Она ему:

— Посмотри, как человек за машиной следит. Не пылинки, ни царапинки.

Парень косится на машину, уважительно показывает большой палец:

— Ого. Прекрасное состояние. Мало ездили?

Мужчина протирает платочком ботинки, пожимает плечами:

— Ну, да. Так получилось. Сначала десять лет не ездил, потом еще пять.

Ветеран моря.

Это был очень усталый корабль. Его мачты, грузовые стрелы и сам корпус, казалась, говорили: "Я стар! Зачем меня продолжают мучать и заставляют ползать из одного порта в другой?! "

В самом корабле, несмотря на последствия от многочисленных ремонтов и модернизаций, все ещё можно было угадать изначальный силуэт легендарного

Олег, мой троюродный брат, парень совсем не злобливый, но сильный и качается до сих пор. Еще он очень спокойный. А тогда мы с ним в командировку поехали во Владивосток. Не помню почему, но он был за рулем, наверно на его машине.

Впервые в большом городе, и почти впервые за рулем. Я рядом. Всю ночь были в дороге.

Стоим на оживленном перекрестке.

Перед нами фура из-за которой не видно светофоров.

Рядом с нами останавливается отполированный седан, наверно Тойотовский Краун — это очень круто было по тем временам 90-е мать их.

За рулем седана сидит чел. Морда откормленная и с бородой, что по тем временам было еще круче чем его тачка, и окно у него открыто.

А мы считайте что из деревни — стоим.

Видимо зажигается светофор и какая-то движуха. Олег пытается сообразить, что и как, а этот нетерпеливый и наглый хер нажимает на бибику, якобы мы ему мешаем, и отстраненно-демонстративно смотрит вдаль.

Вот здесь и у Олега сдали нервы.

Он открыл окно, а мы вплотную, и этому крутому бородачу, немного к нему наклонившись, сказал одну из самых смешных фраз за мою жизнь.

— Я тебе щас бороду вырву!

Авиакомпания отказывается выплатить компенсацию вдове пилота, умершего в полёте, так как в момент смерти он находился не за штурвалом, а на полу, где его откачивали, то есть не при исполнении обязанностей.

— Интересно, а если самолёт развалится в воздухе и лётчик выпадет за борт, то что они скажут? Что в момент смерти он вообще не находился в самолёте?