Ростом майор не вышел: "полтора метра с кепкой" — это про него, отличался ярым женоненавистничеством (кроме жены и дочери, с которыми, правда, тоже разговаривал с применением "великого и могучего"), но имел два хобби, вызывавших в гарнизоне неподдельное уважение.

Первым была связь, точнее телефония. Он знал все кабели, закопанные на Русском ещё со времен русско-японской войны, и его часто вызывали из штаба для решения каких-либо телефонных проблем.

Наш водитель рассказывал как-то, что однажды они выехали по вызову искать повреждения, и Бенко, остановив машину в чистом поле по одному ему известным ориентирам, приказал копать. Выкопали метр – ничего не нашли. "Копайте дальше!", и, точно, чуть глубже откопали поврежденный кабель.

Вторым увлечением была сантехника. Под руководством комроты в здании филиала постройки начала 20 века были оборудована канализация с унитазами и писсуарами, дабы курсантам не морозить свои гонады в гальюне очкового типа на горушке. Справедливости ради надо сказать, что в теплое время доступ в гальюн был ограничен и осуществлялся, в основном, чтобы надраить до блеска краники и фарфоровые изделия.

В сантехнических делах Павел Иванович был самоучка, чем очень гордился.

Как-то на втором году службы вызывает он меня к себе и задает вопрос:

— Как работает унитаз?

— Ну, — говорю, — есть бачок, там клапан...

— А почему дернул, отпустил, а она течет, пока не вытечет?

Я хоть парень сельский и унитаз впервые увидел лет в 17, да и никогда не задумывался об его устройстве, но включаю соображалку – зря, что ли, полтора курса в универе оттрубил. Говорю:

— Там, наверное, сифон есть…

Он даже обиделся:

— Откуда знаешь? А я вот сам, — говорит, — дошел.

Но, чувствую, зауважал.

Дело же оказалось в том, что Бенко, в то время уже подполковник, пообещал оборудовать гальюн в штабе гарнизона, а поскольку дела службы не позволяли ему лично руководить процессом, он решил назначить меня, так сказать, "прорабом". Мне дали команду из нескольких курсантов, окончивших на гражданке ПТУ со строительно-сантехническим уклоном – таких Павел Иванович лично вылавливал во флотском экипаже, и они, вместо строевой и субботней приборки за пару недель привели гальюн в порядок, установили новый унитаз с бачком – такой, знаете, был советский с двухметровой трубой. Больше всего пришлось повозиться с подводом воды – оказалось, что сварщики из ПТУшников, "как из моего $$$ палец", по словам трща подполковника, но пятая или шестая попытка увенчалась успехом.

Ну вот, всё собрано, вода пущена, зову Бенко (он в этот день дежурил по гарнизону), дергаю за веревочку – всё абгемахт!

Ан нет, ему надо лично посмотреть: "Дневальный, тащи тумбочку!".

Тумбочки мало (метр пятьдесят с кепкой!), дневальный приносит бачок (кастрюлю) из-под каши, командир на бачок и вдруг сверху мат-перемат.

Представьте картину: на колченогой шатающейся тумбочке, в которую мертвой хваткой вцепился побелевший матрос-дневальный, прыгает на кастрюле комиссар Жюв в форме советского офицера-подполковника, брызгает во все стороны слюной и орет что-то непонятное, в чем прилично только два слова: "кто" и "какого"!!!

Только минут через пять, справившись с душившим смехом, я понял причину негодования – дело в том, что при монтаже я заметил, что арматура бачка немного длинновата и поплавок задевает за край бачка, вот и подогнул рычаг.

Поясняю, в ответ опять порция мата: "$$$$$$$, исправить на $$$! "

— Так работать не будет же, трщ подполковник…

— Старший матрос, $$$$$$$, тут всё, $$$$$$$$$, МАТЕМАТИЧЕСКИ рассчитано!!!

Слез комроты с тумбочки, я быстро всё исправляю, снова привожу, показываю – не работает! Надо отдать должное — убедил "специалиста — любителя".

Всё-таки, куда военно-морскому училищу до университетского образования, хотя и неполного!