Как я в отпуск ездил...

Cия история произошла в 1997 году, в то время, когда я отдавал Родине долг, который не занимал. Служба моя проходила в славной столице республики Северная Осетия — Алания — городе Владикавказе. Отслужив чуть больше года писарюгой при штабе батальона мне дали отпуск 30 суток. Не то, чтобы я был отличником боевой подготовки, просто комбат сам уходил в отпуск и опасался, вернувшись из отпуска, меня не обнаружить.

Компьютерщики тогда в армии были в цене. Комбат в свое время приобрел меня за два ящика водки у другого комбата, и предполагал, что в его отсутствие меня уведут. Долго ли, коротко ли, получив документы, надев новый камуфляж, скрипящие берцы, сделав кепку "тарелкой", переведя на подшиву новую наволочку, я отбыл на железнодорожный вокзал. За воротами

КПП части я сразу же наткнулся на патруль, который проверил у меня документы и на мое зубоскальство (патруль был из нашей части) пообещал мне [ман]дюлей. На вокзале меня сразу же остановил гарнизонный патруль, которому я опять предъявил военный билет, отпускной лист, сумку к осмотру. Отжав у меня пачку сигарет, пожелав мне приобрести сигарет на отпускные, патруль милостиво разрешил мне пройти в кассу за билетом. В воинской кассе изучили мои документы и выдали мне билет от Минеральных вод до Москвы. До Минвод я добирался на электричке, в которой меня пытался развести на деньги наряд линейного ОВД. Тогда многие участники боевых действий получали деньги в части и ехали домой с деньгами. А я своим внешним видом походил на дембеля. Эти придурки (менты) изучили мои документы, поняв, что "чеченских" денег у меня нет, выписали мне [ман]дюлину и отпустили восвояси. В Минводах на выходе из электрички передо мной внезапно материализовался молодой человек в гражданском, махнул корочками ФСБ, проверил документы и, ничего не сказав, также внезапно исчез. Частые проверки документов не удивляли: Северный Кавказ, напряженное время сразу после первой чеченской. Тут же на вокзале в

Минводах я был остановлен каким-то непонятным лейтенантом с мотострелковыми эмблемками и препровожден на гауптвахту за неотдание воинского приветствия (Чтоб тебе, шакал, на том свете вечность расставаться с честью в прямом и фигуральном смыслах). На губе изучили мои документы, подождали, пока слиняет козлина-лейтенант и предложили мне за свободу расстаться с берцами. Как мне не жалко было новых

"крокодил", но домой хотелось сильнее. И вот я в старых ботах в поезде до Москвы, где ничего примечательного не произошло за исключением того, что у меня на подъезде к столице проверил документы наряд линейного ОВД.

На ж/д вокзале в Москве я по своим документам в кассе купил билет до

Челябинска, показал свои бумажки патрулю и залез в поезд. На вокзале в

Челябинске я был встречен родителями и полит мамиными слезами. Патрулю в

Челябинске я не успел показать документы, так как перед самым патрулиным носом мама нагло запихнула меня в машину и мы тронулись в мой родной город Снежинск (кто не знает, охраняемый закрытый ядерный городок). На

КПП Снежинска я опять предъявил свой военник и отпускной лист, был пропущен в город, и уже через полчаса предъявил свои документы в военкомате, где их изучили и поставили на отпускной лист штамп о прибытии. Сам отпуск помню смутно и местами. Почему-то самым ярким воспоминанием остался графин с холодным маминым морсом, каждое утро стоящий у изголовья моей кровати на табуретке. И вот, в последний день перед отъездом, я стал приводить в порядок форму, мысли и документы. Из военного билета выпал на пол сложенный пополам отпускной лист, уже порядком замызганный от частого доставания и предъявления. Подняв и развернув его, я наконец-то, собрался его посмотреть. До этого все как-то руки не доходили, да и было кому его изучать. И вот тут-то меня чуть не хватил кондратий. Я испытал шок, внезапно стало плохо и я чуть не упал. А все потому, что я увидел, что у меня в отпускном билете нет полковой печати и подписи начальника штаба полка! То есть в бланке документа указано, кому предоставлен отпуск и с какого по какое число, а самых важных реквизитов, без которых это и не документ вовсе, нет! Имея дело с бумагами я понимал, что по факту я дезертир, что единственный документ, который легализует мое нахождение вне расположения части — ничтожен, так как лишен самых необходимых реквизитов. Я уже представлял себе дисциплинарный батальон за самовольное оставление части, зашитые с сахарным песком карманы, подшиву на обшлагах рукавов и сержантов-дуболомов с дубинками. Ситуация — жопа полная! Но ничего не сделать — надо ехать. Я проделал весь обратный путь от военкомата города

Снежинска до своей войсковой части во Владикавказе. На мандраже был два раза обыскан ментами, но, кроме того, что у меня отобрали шмат сала и банку меда, ничего страшного не произошло. Более-менее уверенно держаться мне позволяли чувство ярости, которое я испытывал по отношению к писарюгам строевой части штаба полка, и мечты о том, как я с удовольствием буду их [зв]издить за косяки и испытываемый мной страх.

Видимо в этот раз Заратустра за мной присматривал, и я благополучно добрался до своей части. Вот так я без документа съездил через полстраны домой и обратно, прошел через патрули, ментов, ФСБ, военные кассы, гауптвахту, военкомат, охрану режимного объекта.

А многим еще интересно: как террористы до Москвы добираются? Да так и добираются, с фальшивыми документами или без них совсем.

Было это на Дальнем Востоке, леть 10 назад. Сидели офицеры в курилке, перед штабом полка и трепались. Ну и кто-то старый бородатый анекдот-загадку вспомнил: почему, типа, молдаване молоко кипяченое не пьют? (Потому что рога коровы в розетку не лезут).

Ну поржали, слегка. Спустя какое-то время СПНШ полка(кадровик т. е. , по национальности — молдаванин) крепко подумав, выдал:

— Но ведь есть же коровы, у которых рога узко растут.

Вот тут-то и началось основное веселье.

Надолго. До колик.

СОБАКА ПАВЛОВА

Мое первое утро гражданской жизни. Проснулся от аромата жареной картошки и не в казарме. Голоса мамы и папы. Запах дома. Я сразу понял, что это утро начисто стерло мои дикие и странные армейские годы. Сон, не сон, но ничего солдатского во мне больше не осталось.

Однако я ошибался.

Позавтракал, собрался,

Из армейской жизни

Продходит солдат к старшине с желанием откосить от службы на пару дней и заявляет, мол, спина болит. Старшина берет журнал записи больных листает и заявляет:

— Тебя нет в списке больных. Бери журнал иди к фельдшеру. Он осмотрит, сделает запись в журнале — получишь освобождение.

Ну солдат приходит к фельдшеру, со своей спиной, тот осматривает, и говорит:

— Ничего страшного, счас сделаю сетку зеленкой на спине и все пройдет, — мажет солдату спину и говорит — свободен.

Солдат протягивает журнал, на предмет записи, а фельшер:

— Не надо ничего писать, покажешь старшине спину, он поймет.

Солдат возвращается в часть. Старшина смотрит журнал и спрашивает:

— А где запись?

— Фельдшер сказал, показать спину, вы поймете.

— Ну показывай.

Солдат задирает гимнастерку, поворачивается спиной к старшине и... получает под зад мощного пинка. Потом до самой бани солдат ходил с зеленой надписью на спине "САЧОК"

ДЛЯ ТЕХ, КТО ЛЮБИТ АРМИЮ: "Встречный бой с бандой националистов".

Совсем ещё мальчишкой я жил в замечательно красивом городке Центральных

Бронетанковых Курсов (Казань), построенном за несколько лет до войны

Гитлером. Германии запрещалось иметь танковые войска вообще (по условиям мира), и фюрер с восторгом принял приглашение Сталина