в словах преподавателя слышалась какая-то ехидца. Заинтригованный завкафедрой при первом удобном случае наведался к нему в квартиру, прихватив в качестве повода меня, двадцатилетнего оболтуса с какой-то бумажкой, на которую требовался срочный отзыв.

Дом преподавателя оказался расположенным сразу за роскошным зданием главного ГУМа Владивостока, в дореволюционные времена лучшего местного торгового дома "Кунст и Альберст". Он принадлежал немецким предпринимателям Густаву Кунсту и Густаву Альберсту. Оказалось, что наш преподаватель располагается как раз в покоях, где жил то ли Кунст, то ли Альберст. Путь к его квартире походил на кошмарный сон из романа Кафки – по необъятной парадной лестнице и анфиладе дворцовых палат, разгороженных фанерой на десятки комнатушек, между которыми сушилось бельё на верёвках.

Но квартира нашего преподавателя оказалась надежно отгорожена каменной стеной от всего этого безобразия – он владел двумя лестничными пролётами и двумя лестничными площадками на чёрном выходе, а также угловой комнаткой, выходящей двумя своими окнами на восток и на юг, прямо на залив Золотой Рог. От этого в комнате было удивительно светло и уютно.

Хозяин рассказал, как при вселении в эту квартиру первым делом хотел отпилить и выбросить совершенно чудовищную чугунную батарею высотой почти в рост человека. Эта батарея стояла прямо у входа, занимала всю стену комнатки и была покрыта многими слоями облупившейся краски самых омерзительных расцветок, включая ядовито-зелёную. В последний момент он из научного любопытства принялся отдраивать эту краску на одном участке до тех, пока под его наждаком не засверкало золото, тиснёное грифонами и прочей сложной чеканкой высочайшего качества. Конечно, это была всего лишь медь или бронза с умело подобранными цветовыми добавками, но отдраенная до конца батарея загорелась под прямыми лучами солнца ярче золотых куполов храма. Стало понятно, почему батарея такая высокая и поставлена в такое неудобное место – на неё всегда било солнце прямой наводкой то с восточного окна, то с южного, отчего эта светлая комната становилась ещё светлее.

Потом он взялся за высоченный потолок, покрытый невразумительной штукатуркой. Под ней обнаружились летящие розовощёкие купидоны на золотистых облачках в голубом небе. В принципе, новый хозяин просто вернул этой комнатке её первоначальный вид, но смотрелась она теперь как цитата из Зимнего дворца в Петербурге.

Труднее ему было с лестницей, но и тут он справился – на первой лестничной площадке отгородил кирпичной стенкой просторную кухню и облицевал её плиткой, вниз по лестнице пустил детскую катательную горку для своего трёхлетнего ребёнка с батутом внизу, над ним укрепил вертикальную спортивную стенку. Нижнюю лестничную площадку он закрыл дверями с обеих сторон и сделал из неё отличную спальню для себя с женой и двух малолетних детей, включая годовалого сына. Третий, уже 14-летний сын спал наверху в той самой комнатке с грифонами на раздвижном кресле-кровати. Но, как говорится в рекламе, и это ещё не всё – вторая дверь из спальни вела дальше вниз по лестнице, и там прямо над ступеньками, на высоких сваях, он сделал бар, а под ним глубокий погреб

– ступеньки ведь вели дальше вниз. Впрочем, владения хозяина на погребе заканчивались, дальше начиналась вероятно не менее странная следующая квартира.

Один только недостаток я заметил в этой квартире – звукоизоляция там была никакая. Хозяин объяснил, что намеренно оставил широкие отверстия в спальне, чтобы вовремя услышать, когда затихает трёхлетний сын – в этот момент надо было бежать и смотреть, что он ещё собирается натворить.

Хорошо посидев в баре и наконец распрощавшись с хозяином, мы вышли наружу. Я заметил, что моего лысого экспансивного завкафедрой просто распирает какая-то мысль. Наконец он не выдержал: "Всё понимаю, но где они детей успевают делать? "