Вот говорят же в своём глазу бревна не видишь.

Есть у нас подрядчик. Ну подрядчик как подрядчик, как и везде. Деньги пилит, с шефом делится. Да фиг с ним, моё дело маленькое — втюхать их продукцию. Но добиться от него и его прорабов устранения недоделок, это п%%%%ц. Годами можно ходить просить ручки на окна поставить, бесполезно. В ход идёт

Мой знакомый, маленький и тщедушный мужичок лет под 65, рассказал историю.

Конец 90-х, разгул хулиганства и бандитизма, на улицу выйти страшно, а уж вечером тем более. Наш герой, будучи слегка подшофе, поздно вечером возвращается домой пешком. Так получилось, что навстречу ему шла компания крепких и борзых гопников. Глаза у них загорелись: щас развлечёмся! Убегать поздно, да и догонят и порвут в любом случае. Реально замаячила реанимация... Мозг лихорадочно заработал, и вдруг пришла идея...

Он быстрым шагом, чуть ли не бегом, пошёл прямо на охреневших гопников и громко заорал:

— Мужики! Как хорошо, что я вас встретил! Я бабу свою замочил, помогите труп спрятать!

Гопники со словами: "Пошёл ты на х[рен]! " разбежались от него во все стороны, и мужичок целый и невредимый пришёл домой.

Градоначальником в Петербурге с 1881 по 1885 год был известный книгоиздатель Глазунов. В это время к несчастью в городе пронеслась эпидемия холеры. Иван Ильич самоотверженно боролся с этой болезнью всеми доступными в то время средствами. Вот, в какой-то момент холера пошла на убыль, что, естественно, подняло всем настроение. Председатель санитарной комиссии в тот момент был в отъезде и Глазунов радостно ему телеграфировал:

— Холера идёт на убыль. Буду рад, если петербуржцы, наконец, передохнут.

Тот ответил:

— Телеграмма неясна. Никак не могу понять, на какой гласной в последнем слове следует поставить ударение?

Была тут история про [мав]ров в Архангельске. Мои пять копеек тоже про них.

Собрались мы как-то за грибами. У нас конечно с собой было, но про закуску мы забыли. Поэтому сбор подосиновиков был остановлен вынужденной сиестой от перевыпитого на пенечке в лесочке. Просыпаюсь, вечереет, никого нет. Друганы раздолбаи не стали меня будить и упилили куда-то к станции. Да еще и бутылек оставили, гады. Без закуски. Я-то не местный, куда идти не знаю, пошел на садящееся солнце. Вроде музыка, пахнет чем-то вкусным — деревня наверное. Вышел на полянку, в центре стоит палатка, у палатки костерок с котелком. Идиллия. У костерка сидит ватник и чего-то бренчит себе. Подхожу, здороваюсь и буквально оседаю — упился думаю. Ватник в шапке вязаной типа "петух" — самый натуральный [мав]р. Здорово — говорит он — заблудился чтоль. Садись вот — гречки с тушенкой поедим. Ну у меня с собой было. Хорошо посидели, душевно, песни попели. Оказалось, что [мав]р этот — кубинец, приехавший учиться правилам управления железными дорогами в районном техникуме. Но ему надоела учеба и он решил пожить в лесу, экстримал свободы. Правильный мужик оказался, дорогу к станции показал, адрес кубинский свой дал. Уеду я от вас, говорит, съем тушенку и поеду домой. Ну ее нахрен эту жд. Не люблю ее, свободу люблю, женщин люблю, а вагоны — нет. Двадцать лет прошло, а я так и не долетел до Гаваны. Остров свободы.