Есть у меня личная новогодняя традиция. Где бы я не отмечала Новый год, с друзьями или с семьёй, я ем конфеты Рафаэлло, запивая Колой. Вкус моего одинокого Нового года. Где-то в 2000-х мама ушла отмечать без меня. Я осталась одна, смотрела "Голубой Огонек", подпевала Киркорову "ой, мама, шика дам!", мазала губы помадой "Маленькая Фея" и совсем не грустила. Главное ведь вкусно поесть и хорошо попеть!

Мой друг умер в конце декабря. Его зарубили топором за то, что он пьяный залез на чужую бабу. Мы дружили с детства. И о его смерти я узнала за несколько часов до Нового года. А я что? У меня в доме куча гостей и детей, которые хотят праздника и новогоднего чуда. Отметила вместе со всеми, как будто ничего не произошло, оплакивала друга уже на следующий день. Совесть съедает до сих пор, спустя 4 года. Наверное, именно такие поступки определяют в людях отсутствие человечности.

Бесит жена, которая вечно печется о своем внешнем виде на праздниках. Тут ей платье надо на 45673-летие купить, прическу сделать, ресторан заказать, будто я миллионер, но об этом не знаю. А потом лишь орёт, какое платье она купила, как она напилась, как устала развлекаться и бла бла бла, как будто свадьба у неё была. Свадьбы тоже бесят вообще. Платье за 40 тысяч минумум нах[рена]? Воспоминание, [м]лять, тоже мне.

Я на днях рождениях в джинсах и майке, на Новый год — тоже, и мне норм! Праздничное настроение от этого не меняется!

В первом классе мама сшила мне на ёлку костюм Снегурочки. Помню, как она снимала мерки, делала выкройки, неделю трудилась, наконец доделала. Кулёк со сладостями в подарок за костюм мне не дали, аргументировав это тем, что костюм якобы куплен готовым в магазине.

Утренник закончился, сижу на скамейке в коридоре школы, реву. Подходит ко мне друг моего брата, борзый разгильдяй из четвёртого класса, интересуется, что случилось. Рассказываю ему причину, он отводит меня под лестницу, просит подождать, уходит. Возвращается бегом с тремя кульками сладостей, отдаёт мне два, сам съедает на месте третий. Оказалось, он залез в учительскую, где переодевался Дед Мороз, и спёр из мешка оставшиеся подарки.