Уселись, я запустил движок, закрыли фонари, загерметизировались. Смотрю на авиатехника, стоящего рядом, поднимаю руку (знак – вырулить готов). Тот должен отдать честь – мол, всё ОК, вперёд. А техник вместо этого дикими глазами смотрит куда-то в хвост моей "элки", и глаза эти становятся всё больше и больше. Потом судорожно поднимает над головой сложенные крест-накрест руки – выключай двигатель!

Дело было вот в чём. Запуск всех самолётов традиционно происходил на ЦЗ – центральной заправке. Там вдоль стоявших по линейке бортов, позади них, проходила металлическая труба, по которой подавался авиационный керосин. И от этой трубы к каждой стоянке отводился толстый резиновый шланг, а на конце – обычный, как на автомобильных АЗС, заправочный пистолет. Через который и заправлялись наши самолёты. Так вот, когда я уже готовился вырулить, шланг на моей стоянке от старости лопнул, и из него фонтанировал кверху авиационный керосин. А совсем рядом – сопло моей "элки" с включенным двигателем, и температура горения выхлопных газов отнюдь не детская.

Теперь, думаю, понятно, отчего глаза у авиатехника округлились до невероятных размеров – он, наверное, живо представил себе нехилый "костерок", если бы…

В общем, обошлось. Я заглушил двигатель, курсанты перекатили самолёт на другую стоянку, уже оттуда я благополучно вырулил, и мы с командиром звена улетели в зону. Потом выяснилось: пока я там сдавал зачёты по пилотированию, сработал знаменитый закон парных случаев: точно так же порвался от ветхости заправочный шланг на другой стоянке. И снова всё обошлось без жертв.

Надо ли говорить о том, что полёты были прекращены до тех пор, пока не обновили все шланги. В общем, жаренный петух только погрозил нам всем своим страшным клювом.

передний бампер обидчика. Дождался возвращения обидчика. Тот уже садился в машину. Тут смотритель подбегает:

— Подождите, не заводите. У вас что-то из-под двигателя льется.

Тот недоуменно вылез из машины. Подошел, смотрит, а под двигателем большая лужа. Вот тебе раз.

Смотритель, с видом Людвига Аристарховича, сокрушается:

— Антифриз погнал. Где-то радиатор треснул. Или патрубок. Какая большая лужа. И масляные разводы. Коробка накрылась. Или из двигателя погнало. Не заводите двигатель, заклинит. Вот беда, новая машина и надо же такому случиться.

Владелец машины поднял капот, смотрит. С виду все нормально, сухо. Но откуда-то же льется? Лужа под двигателем — это опасно, это серьезная поломка. Начал хлопать крыльями, бегать вокруг, залезать под машину. И так смотрит и так. Весь расстроенный, чуть не плачет. Начал звонить-вызывать выездную техпомощь. Но техпомощь, узнав причину, отказалась приезжать. Сказала, что, если радиатор, двигатель или коробка "погнали", то они на месте уже ничем не помогут. Необходим большой, стационарный ремонт. Ни в коем случае не заводите двигатель, вызывайте эвакуатор, везите машину на СТО.

Смотритель, вот добрая душа, помог найти телефон эвакуаторщиков. Приехал эвакуатор, смотритель помогал грузить машину на платформу. И денег за парковку не взял, понимает ситуацию.

Со смотрителями стоянок необходимо разговаривать очень вежливо.

Положила я его сверху в тележку с продуктами и покатила к машине. Смотрю, а на парковке мужик так плотно к моей свою машину поставил, что мне двери широко не открыть и сумки туда не пропихнуть, а с другой стороны от машины -бордюр, и открывать двери неудобно. И сам мужик стоит рядом и сумки свои в багажник грузит.

И тут я такая подъезжаю. На тележке. С топором. Посмотрела я на него и на его машину. И он на нас посмотрел. С топором. И вдруг заулыбался мне, как родной, и говорит:

“Давайте, я помогу вам сумки в багажник ваш погрузить, а то я близко машину поставил, а с другой стороны–бордюр и неудобно…”

“Давайте, – согласились мы с топором, – спасибо вам большое”. Бывают же такие чудесные люди!

Ну, погрузил он мои сумки и уехал. Я топор положила на пол переднего пассажирского сидения, села и порулила спокойно домой. Ну, как “спокойно”. Пятница, народу полно, еще все за город стремятся, торопятся. И один на светофоре как меня обгонит, как подрежет, да как затормозит резко, прямо передо мной, на красный. Так я чуть ему в зад и не въехала. Сантиметр остался.

Он такой выходит и начинает орать: “Как водишь, да вообще, да права купила, да надо поговорить”. “А чего не поговорить”, – говорю. И топор так, не спеша, поднимаю с пола. Он от резкого торможения съехал и ручкой мне в педали почти уперся. Мешает. Я выхожу и его вынимаю. И в руках держу. “Чего же не поговорить, – говорю, – мы всегда готовы, – говорю, – к конструктивному диалогу”. С топором. Тот, который с едва целым задом, вдруг сразу как-то подобрел.

Настроение у него, видимо, улучшилось, и он радостно так говорит: “Да я и сам виноват. Торопился. Резко перестроился, резко тормознул. Пятница! Нервы! Извините! ” Быстренько сел в машину свою и газанул под зеленый.

Ну и мы с топором сели и, не спеша, домой поехали. Подъехала к дому, смотрю – мое место стояночное у подъезда заняли. Опять. Стоит кто-то, не из нашего дома. Своих-то я всех знаю. А они – меня… Ну, ладно. Я рядом на аварийке встала, думаю, сейчас сумки тяжелые занесу в квартиру, а потом поезжу по дворам – место себе поищу.

Сумки занесла, топор остался. Дай, думаю, его тоже домой заберу, в машине что ему лежать. Ручка яркая, приметная, вдруг кто позарится. А мы с ним родные уже почти. Взяла его и машину закрываю. И тут, смотрю – водитель, что мое место занял, выходит. “Ой, – говорит, – а я место ваше занял? Да я уже уезжаю, вставайте, пожалуйста! ” И улыбается так по-доброму. “Хороших выходных”, – говорит. И поехал.

Я на свое место встала, и мы с топором домой пошли. И ветер теплый в листьях шелестел. И два выходных впереди было. И солнце светило. Нам. С топором.