и в немерянных количествах. Он умел матюкаться на пяти языках, причем по настоящему, при этом его мат отличался изысканностью и нестандартностью, обожал преферанс, знал кучу историй и поэм, страшно пошлых, но смешных до безобразия. Когда мы все вместе выстаивали многочасовые очереди за "пол-литрой лично в руки", в 90-ом 91-ом, он устраивал то, что сейчас называют разговорное шоу со всеми участниками очереди, да так, что в пору было продавать билеты. Такое впечатление, что ходили не за пол-литрой, а на нашего героя.

Его игры и забавы тоже отличались нестандартностью и некоей долей гусарства.

Любил он, подвыпив, устраивать на входе в общежитие, как он называл, "антинипель". То есть он выпускал всех, но не впускал никого. Вахтерши с ним справиться не могли, не хотели связываться, да и он как бы "свой". В одну из вахт "антинипеля" его попытались убрать с дороги трое крепеньких парней. Но пьяный разрядник по борьбе отстоял свой пост, не дав повергнуть "антинипельских" устоев. Возле общаги собиралась или кучка людей, а то и толпа, через некоторое время все, плюнув, расходились, а кому припекало – лез в окно. Юмору добавляло то, что когда выходил "заряд", герой "антинипеля" выставлял вместо себя двоих верных сотоварищей, шел, заправлялся "беленькой", и опять мужественно выстаивал свою вахту.

Но закончилось его гражданское студенчество после одного случая. Нашему вузу было 70 лет. Грандиозное празднование с карнавальным шествием, концертами и открытой тусовкой прямо перед окнами общаги, где наш герой и проживал. Деканов факультетов в тот день вырядили в профессорские такие мантии времен Канта со шляпками с кисточкой. И вот декан соответствующего факультета разглядел среди двадцати пяти тысяч пьяных студентов и трех тысяч подвыпивших преподавателей картину, которая и среди общего бардака выглядела не совсем правильной.

А это наш герой решил поиграть "в Дорохова", как он называл. Согласно роману "Война и мир" подвиг Дорохова заключался в том, что тот, сидя на подоконнике распахнутого окна ногами наружу, выпил "с гырла" бутылку шампанского. В нашем случае шампанское было заменено на водку. И декан видит, как в одном из окон подведомственного ему общежития, с четвертого этажа свешиваются две ноги здоровенного пьянючего студента. Все, чем студент соприкасается с подоконником – есть задница, то есть, как говориться, без рук-с. И при этом, нагло, залпом, на глазах у всех, "с гырла", выпивается бутылка водки. Декан решил разобраться, что это за безобразие. И к тому времени, когда он пробрался через гудящую толпу и поднялся на четвертый этаж, наш герой сидел в той же позе и с четвертого этажа, соответствующей высотой мата, подстегивал всю тусовку к более интенсивному празднованию славной годовщины вуза.

Он не сразу отреагировал на крик и дергания пришедшего декана. А медленно повернулся, долго наводил резкость на темное пятно, кое из себя представляло чудо в кантовской мантии в шляпе с кисточкой, секунд через пятнадцать наводки на резкость, его осенило догадкой:

— Ты что?! Декан, что ли?

— Да! Я декан!

— Декан… (раздумье) – ну и пошел на …уй!

После чего он бодро развернулся и продолжил взбадривать тусовку своими разговорными изысками.

Дело было, как говориться, в "маю". После этого наш гусар, почему-то, не сдал летнюю сессию, особенно все предметы по специальности.

Так он и стал поручиком, в смысле профессиональным военным.