— Маш, меня утомил твой мобильник, ну сделай тише звонок! Кто тебе трезвонит весь вечер?

— Мальчики.

— А что им всем надо?

— Ну... по-разному. Спрашивают, что делаю, не выйду ли гулять, предлагают сидеть вместе в автобусе на экскурсии, на технораме со мной в паре быть. Миша спросил, не тяжёлый ли у меня на завтра портфель, хотел зайти за мной перед школой.

— Слушай, а чем ты их цепляешь, а? Расскажи, мне уже самой интересно! Почему к тебе вечно такая очередь стоит, как к телу Ленина в моём детстве?

— Тебе зачем это? У тебя папа!

— Чисто теоретически. Изучаю людей.

— Ну ладно, расскажу. Просто мальчики — это такие люди, что им всё время надо, чтобы их хвалили. Это как по голове погладить, только без рук. Даже самый никому ненужный мальчик что-то делает хорошо. Уравнения решает, например, или на физкультуре дальше всех прыгает, или танки рисует красиво. А ему про это никто никогда не говорит кроме мамы. А я всегда говорю. Мне не жалко, и это же честно. Не все умеют красиво рисовать танки и хорошо прыгать в длину. Я восхищаюсь этим вслух!

— Ну это и с девочками наверное так. И со взрослыми тоже.

— Этого я не знаю. Ты про мальчиков спросила. Ещё нельзя быть круче мальчика — вот прямо во всём. Мальчик должен себя чувствовать крутым всегда.

— Ну и как ты реализуешь этот принцип на таэквондо? У всех твоих пацанов зеленый пояс, у тебя синий. Ну и объективно ты там круче всех в группе.

— Ай...

— Маша снисходительно машет рукой — Это же маль-чи-ки! Я им сказала, что с поясом мне случайно повезло на аттестации. И когда у меня получается кого-то из них в спаринге забороть, я потом говорю, что мне было так страшно! Говорю — я заранее тебя так боялась, что спаринг выиграла от страха!

— Врешь, иначе говоря?

— Не вру!! Я всегда боюсь: двинешь не туда, промахнешься — сломаешь ещё что-нибудь, они так плохо блоки ставят! Прогуливать не надо потому что тренировки. Ну и ещё кормить мальчиков надо. Они, знаешь, прямо как-то очень зависят от этого. Если мальчик знает, что у него дома будет вкусный суп со сметанкой — зачем ему идти куда-то гулять с другими мальчиками или девочками? Мне кажется, они и женятся для этого на своих женах, когда вырастут. Поэтому я всегда угощаю — на переменке, на прогулке. Вы вот с папой смеётесь, что я таскаю с собой много еды всегда, но мне нужно. Я сама всё время ем и мальчиков кормлю.

— Ну это я уже слышу который год от тебя, что надо муженьку кормить. Это я уяснила. Кормлю на всякий случай всех подряд больших мальчиков, хотя не планирую никого завоевывать.

— Незачем тебе завоевывать. У тебя папа есть. И одно я ещё у тебя подсмотрела, рассказать?

— Конечно. Что именно?

— Нельзя приставать с разговорами, когда мальчик уставший или голодный. Надо, чтоб он поел и помолчал. Ну знаешь, когда они тупо в одну точку смотрят? Это они не тупят, а отдыхают. Мальчики не могут столько разговаривать, сколько девочки. Им иногда надо помолчать, подумать о всякой мальчиковой важной фигне. Ты правильно делаешь, что к папе не лезешь сразу после его работы со всякими там счётчиками воды и репетитором.

Я только что в ленте видела рекламу: 4-дневные курсы, как быть востребованной девушкой и выйти замуж. Стоят дорого. Я им сейчас обломаю весь бизнес, чувствую. Запишите: хвалить, кормить, не трещать без умолку, не быть круче. И все женихи — ваши. Ноги от ушей не обязательны, забейте, у Маши самые обычные ноги, подлиннее видали. Но её 8-10-летние друзья готовы ночевать у нас под дверью.

У меня за плечами судимость. Когда был молодой, проходил практику в фирме. И меня ужалило что-то поспорить с друзьями, что я смогу незаметно умыкнуть сумму со счёта. У меня это получилось, но спустя некоторое время это вскрылось, чисто случайно, вероятность была почти нулевая. Начальник, который мне доверял и готов был взять на работу, относился

Когда я была совсем юной, один друг моего папы, очень пожилой и очень умный профессор-психиатр спросил, куда я буду поступать. Я ответила, что на философский факультет. И этот мудрый человек сказал: знаешь, девочка, я еврей. И я тебе расскажу, почему еврейского мальчика учат играть на скрипочке.

Конечно, хорошо, когда он умеет играть на рояле. На виолончели. Или вот на арфе. Это замечательно. Но, когда начинались погромы, выселение и войны, мальчик брал свою скрипочку подмышку. И ехал, плыл, бежал и карабкался с нею. Вставал и падал. А потом, в хорошее время, он снова играл на своей скрипочке и имел свой кусок хлеба. Так вот: рояль, арфа или вот громоздкий тромбон — это образование. Профессия. А скрипочка это ремесло, которое — будет тебя кормить. Где бы ты ни был, и что бы ни случилось. Поэтому, кроме образования, надо иметь ремесло. Практические, так сказать, навыки. Свою скрипочку. На которой надо виртуозно играть. Лучше всех. И она тебя прокормит и поддержит в самые трудные времена.

История от одного очень известного музыканта, имя которого сегодня упоминать не рекомендуется.

Будучи на гастролях оказались они на одном забытом острове в Тихом океане. Единственный путь на материк это аэропорт. Единственное место, где есть приличный ресторан это аэропорт. Единственная приличная гостиница на острове это в аэропорту. Погуляли, пора и улетать. А вот хрен вам.

Тайфун. Все смывает, ничего не летает. Все приблудные туристы со всего мира сидят в ресторане и тупо квасят. Один день, второй, третий. Этот гад, тайфун, почему-то не собирается никуда уходить.

И тут наши подозвали к своему столику всех азиатов, заявив что будут шаманить на тайфун. Налили "коллегам" по дринку и приказали повторять вместе с ними заклинание: "тайфун тайфун иди на х[рен]". Выпили, покричали, выпили, покричали. К ним подключился весь зал ресторана. Энтузиасты ещё и грозили небу разными частями тела.

Это смешно, но над островом действительно открылось окно и таки да, они улетели. Ходят слухи, что заклинание "иди на х[рен]" теперь там в ходу у аборигенов.

Учил я как-то немецкий язык в языковой школе. Преподавателем была молоденькая хохотушка приятной внешности, выглядевшая лет так на 20 (!), фрау Фиолька. Спустя некоторое время после окончания курсов сидел я с одним другом на террасе в небольшом ресторанчике недалеко от этой языковой школы. Вдруг, вижу идёт с работы фрау Фиолька. Я её окликнул и пригласил к нам за столик. Она меня вспомнила, обрадовалась и приняла приглашение. Втроём мы опрокинули по бокальчику, поболтали, посмеялись и она побежала дальше по своим делам. Когда она ушла, мой друг, учившийся на других курсах и до этого не знакомый с фрау Фиолькой, спросил меня:

— Где ты познакомился с такой приятной девушкой?

— На курсах немецкого.

— Видно, ты там не сильно старался, сравни как ты убого говоришь по-немецки и как красиво она.

— Ну ты не сравнивай: она всё же немка и была преподавателем!