Кстати о конституции. И о поправках. И о важности русского языка в нашей жизни.

В институте это еще было. Сдавал экзамен курсе так на втором. По некоторым предметам можно было это сделать досрочно. То есть еще до наступления сессии. Если все задания семинаристу отлично сдаете, то вот тебе прямая дорога к лектору на досрочку. А лектор тот славился своим лояльным отношением к студентам. Халявщиком был одним словом.

А вот семинарист им не был. И если первое задание прошло на ура, то на втором состоялась Варфоломеева ночь пополам с Вальпургиевой. В том плане, что преподаватель в образе козла добивал протестантов, несмотря на все их протесты. Задание конечно, семинарист в итоге принял, но осадочек остался. Я уточнил, правильно ли я понимаю, что о допуске на досрочный экзамен не может быть и речи? И преподаватель похвалил мой безусловно высокий уровень интуиции, поставив его в пример моему уровню готовности по предмету.

Но халявы хотелось. Тем более и предмет я относительно неплохо знал. Как говорится, если нельзя, но очень-очень хочется, то можно. Пошел я вместе со счастливчиками, кого допустили на экзамен.

— Давайте зачетку, тяните билет. Молодой человек, а допуск ваш где? — это экзаменатор.

— Какой допуск? — попытался я прикинуться ветошью.

— Ну допуск к экзамену. Семинарист вам должен был его подписать.

— Ах, этот допуск — я начал лихорадочно рыться в пустом пакете. — Что-то я его не нахожу, наверное в общежитии оставил.

— Сходить? — сказал я с надеждой в голосе, что ответ будет отрицательным.

— Конечно, сходите. Время еще есть.

План спасения рождался по пути в общагу. Быстро схватил лист, нацарапал "Семинаристу такому-то, прошу допустить, бла-бла", и двинул в комнату к однокурснику с таким же корявым почерком, что был у преподавателя. На счастье он оказался у себя.

— Дорогой однокурсник, спасай — говорю. — Меня нужно срочно допустить на экзамен. Без тебя это не получится.

От него и требовалось написать всего три слова и поставить закорючку вместо подписи. Он и написал. "Все задания зданы".

Зданы. Зданы!

Вот же зука! — подумал я.

Но времени переписывать уже не было. Потом я размышлял, и нашел это логичным. Действительно, что еще можно с заданиями делать.

Дальше уже было не так интересно. Сдавал я одним из последних, и большую часть отведенного времени думал не над темой билета, а над тем, не стоит ли забрать зачетку, допуск и перенести сдачу на более позднее время. Дилемма как в шутке про дедушку, который рассказывал внуку, что по молодости немцы заставляли его либо сдать партизан, либо грозили расстрелом. "Конечно же, расстреляли".

Какая мораль и причем тут конституция? А морали никакой и нет. В конституции, оно как и в жизни. И русский язык вроде как важен, но это не точно. И когда кому-нибудь чего-нибудь нельзя, но очень-очень хочется, то вроде как получается и можно. А будет на это допуск или не будет — это скорее всего и не важно.

Кстати, сразу извиняюсь за опечатки и ошибки в тексте. Наверняка же есть. Все дело в том, что я до 1 июля текст этот печатаю, так что пока можно. А вот уже со второго все по-другому будет. Зовсем!

Это непередаваемое чувство, когда ты пришёл в универский в буфет, а тебе дали хот-дог, завернутый в обрывок твоей курсовой, которую ты писал год назад, да ещё блин с тем местом, над которым ты корячился фигову тучу времени!!

Был у меня один вежливый сосед в общежитии. Однажды у нас была тусовка, точнее у меня... пьяная попойка. Куча народа. А ему надо было готовиться к одному суперсложному экзамену. В общем, он, как мог, пытался всех выпроводить, но все было безрезультатно. В конце концов просто дошло до того, что он стал подходить к каждому и, сердечно извиняясь, каждый раз повторял: "Слушай, извини меня, но я тебя очень прошу: иди НА Х[рен], пожалуйста".

Хайфский Технион самый престижный технический вуз в Израиле, и почти

60% профессоров выходцы из бывшего СССР.

Теперь сама история: Есть в Технионе такой профессор Михаил Житомирский, главный лектор по Линейной Алгебре. И все бы хорошо, только Миша постоянно что-то бубнил невнятно себе под нос. Студенты сильно возмущались и жаловались и наконец (век высоких технологий) Мише нацепили радиомикрофон с усилением на всю аудиторию. И тут происходит такая сцена: Миша, повернувшись лицом к залу, громко говорит (на иврите): "Здесь мы имеем страшный полином, но вы не бойтесь, ведь можно сократить члены". Поворачивается лицом к доске и соответственно к полиному начинает сокращать члены и тихо бубнить про себя на русском, забыв, что на нем висит микрофон: "Так, посмотрим... , это нах[рен], это нах[рен] это тоже нах[рен]... "И поскольку большинство аудитории понимало русский, лекция на этом была сорвана по причине ползанья народа на брюхе.

Я преподаватель.

Принимаю защиту задачи у студента. Он очень неуверенно отвечает на мои, в общем-то, простые вопросы. Я ему говорю:

— Это элементарно, Ватсон.

Он не растерялся, и ответил:

— Это Вам элементарно, Холмс.

Пришлось принять защиту.