Когда-то давно я занималась международным усыновлением канадцами в Республике Беларусь. Усыновления там были прекращены в 2004 году, поэтому за сроком давности, не нарушая тайны имен, поделюсь самыми яркими впечатлениями. А они связаны у меня с первым контрактом на усыновление.

Когда начинаешь что-то новое, всегда туго идет. А где это, Беларусь? — терзали меня по телефону. А почему эта Русь — белая? И дети белые? А глаза у них какие?

— А вы какие ишете? — вскипала я.

— Голубенькие! — расплывались клиенты в улыбке.

— Тогда вам в автосалон, — отрубала я. — Там как раз все под цвет и подберете.

В общем, лицензию на проведение усыновлений Правительство Квебека мне выдало, а клиенты как-то не торопились со мной дело иметь.

... Они пришли ко мне 1 марта. Обычная канадская пара. Он журналист, она — социальный работник. Двенадцать лет в браке. Детей иметь не могут по медицинским показаниям. Пришли. Поговорили. Про цвет глаз не спрашивали, и на том спасибо. Через пару дней перезвонили. Они выбрали меня! И Беларусь! И завертелась бумажная работа подготовки дела будущих усыновителей для отправки в страну усыновления.

Прошло полгода. За это время появились и другие кандидаты в родители. Одна пара из квебекской глубинки утверждала, ну просто клялась, что им пофиг цвет глаз и все такое. Хотим девочку! А первая пара, назовем их Мари и Жаном, тоже рассказали о своих предпочтениях. Как оказалось, Мари была удочерена в Квебеке. И приемные родители скрывали от нее сей факт до ее двенадцати лет. Новость о том, что ее мама с папой ей не родные, стала для Мари шоком. — Я не хочу такого же моему ребенку! — уговаривала она меня. — Выберите нам какую хотите, только на меня не похожую! Пусть сразу знает! Мы ей сразу расскажем. У Мари пышная царская грива рыжих волос. Жан похож на медведя. Ясненько. Будем искать с перламутровыми пуговицами, горько усмехнулась я, положила в чемодан видеокамеру и отправилась в первую поездку на осмотр детей.

В Доме Ребенка мне показали двух девочек с ЗПР, записанных на международное усыновление, и разрешили видеосьемку. Одна из них была похожа на восточную принцессу — смуглая, черноволосая и глаза-блюдца на пол-лица. — У ней мать несовершеннолетняя, — шептали мне нянечки. — От [мав]ра родила и бросила, паскуда. Ни разу к ней не приходила навестить!

— А к этой крохе приходят? — навела я камеру на совсем малипусенькую девчушку, что в свои 10 месяцев и сидеть еще не умела. Рыжая, бледная, кожа да кости, в чем душа только держится...

— К этой мать приходила, — закивали женщины. — Раз-два ее видели. Красивая баба. Постоит молча и уйдет. Хоть бы что-нибудь своему дитяти принесла!

Рыжая, значит. И Мари ведь рыжая! А похожую на себя не хочет. Значит, не быть Мари ее мамой. Отправлю-ка я рыжую в глубинку, а принцессу черноволосую покажу Мари с Жаном. Меня ведь так и просят, верно?

Оказалось совершенно неверно. Неожиданно так. Сначала мне позвонили из глубинки и заревели белугой в телефон:

— Она же рыжая!

— Ну и что? Вы же сами сказали, что вам все равно?

— Нам все равно! Но она же рыжая! Ну как вы не понимаете?

— Не понимаю...

— Она на проклятых англичан похожа, потому что рыжая! У нас городок-то маленький... У нас рыжих нету!

Ах, вот оно что. Век живи, век учись. Тут звонит мне Мари и дрожашим голосом:

— Мы посмотрели видео. Чудная девочка. Глаза у нее такие выразительные. Мы весь вечер вчера на нее смотрели. Простите нас! Душа не лежит! Это не наш ребенок!

— Ну знаете ли. Наш-не наш. И что мне прикажете делать?

И тут я вспоминаю про отвергнутую, похожую на англичан рыжуху и говорю:

— Приходите завтра, посмотрите у меня другую девочку.

— А когда она родилась? — встревает в разговор Жан.

— 1 марта, отвечаю я, порывшись в бумагах, и замираю от воя в трубке:

— Наша девочка! Мы ее удочерим! — орет Жан

— Пппозвольте, вы же мне сказали, чтобы на вас похожа не была! А вы ее не видели. Она рыжая как ваша супруга!

— Это уже неважно! Спасибо! Большое спасибо!

И все. И все довольны. В глубинке души не чают в восточной принцессе, непохожей на англичан, а в Монреале у меня на плечах лежат две головы, одна медвежья, вторая в рыжих кудряшках и топят меня в счастливых слезах от того, что их будущая рыжая дочь похожа на ее будущую маму, которая полгода назад не хотела никакой похожести.

Через несколько месяцев я проводила их в Минск на суд по усыновлению. Неделю они засыпали меня по электронке фотографиями девочки, как она играет, как она спит... все мне рассказывали. Ребенок был действительно очень болен. Им предложили вернуться за ней попозже. Тогда они устроили в Минске забастовку перед зданием городского суда. Мне звонили сверху и шипели:

— Кого ты, [м]лядь, мне присылаешь? Я им и здоровых детей предлагала взамен! Нет! Сидят с плакатом перед судом! "Отдайте нам нашу дочь", ёпрстэ! Меня уже на ковер вызывают к замминистра! Безобразие!

Ну ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Возвращаются они домой с ребенком. Вся родня собралась в аэропорту их встречать — бабушки, дедушки, тети, дяди, двоюродные братики и сестрички... Жан, передав ребенка деду, упал на меня своей медвежьей тушей и горячо зашептал в ухо:

— А ты знаешь, почему она — наша? Мы к тебе 1 марта пришли. В тот же день решили с тобой усыновлять. И я начал писать дочке книгу ее жизни. А начал так: — Очень возможно, что ты родилась 1 марта, в день, когда твои мама с папой узнали, в какой стране ты родилась... И тут ты сказала про ее дату рождения! Посмотри на нее — вылитая Мари!

Произошло это давненько, может, уже и писала, тогда повторюсь.

Один из моих знакомых-парень с очень колоритной внешностью и не менее колоритными привычками. Его внешность имеет важное значение для данного рассказа: кудрявые волосы длиной до пояса, равномерно свисающие по всей окружности скальпа. Частенько понять, где у него физиономия,

Жарко! Нет, не так — ЖАРКО!

Вытаскиваю собакенов на реку. Собакенов, если что, три — лайка, кавказец и такс.

Лайка старая, 9 лет, умная, но хитрая и та еще с@ка) Кавказец молодой от слова совсем, переросток, 70 кило живого веса и выглядит, как мелкий медведь. Таксу 4 года, мозгов нет от слова совсем, но хиииитрый и плавать

Наши за границей — неисчерпаемая тема для анекдотов и прочихзабавных историй. Довелось как-то поехать за границу и советскимслужителям правопорядка.

Состав делегации подбирали тщательно. Обязательным требованиембыло знание английского языка. Как наши офицеры знают язык на самомделе, выяснилось сразу же после прилета в Америку.

В гостинице им первым делом предложили заполнить анкету, естественно, на английском. С графой "Name" [имя] наши кое-каксправились, графу "Age" [возраст] также преодолели более-менееблагополучно. Но потом шла графа "Sex" [пол]. Вместо того, чтобы каквсе граждане написать "man" или "woman" [мужчина, женщина], наши вседружно написали там "Yes" [да].

Конфуз получился немаленький. История дошла до начальства вМоскве. По возвращении все члены делегации получили по выговору сформулировкой "за аморальное поведение".

Прикол был в махровые совковые времена (в другое время он, в принципе, и не мог произойти). Есть на свете такой институт МФТИ, и расположен он в славном городе Долгопрудном. А так как, кроме славы, ничего особо интересного в нём не было (да и сейчас немного) студенты потусоваться, пивка попить и всё такое частенько ездили в Москву. Самым доступным и бесплатным видом транспорта была, конечно, электричка, т. к. билета, естественно, никто не покупал. И вот, погожим майским вечером, апосля выпитого пива, дружная компания возвращается в общагу и по дороге тихо горлопанит песни под гитару. Народ вокруг сидит, слушает песни и радуется на молодёжь. Ну, тут эта идиллия внезапно нарушается контролерами, которые начинают канючить деньги у не имеющих билета. Постепенно очередь доходит и до веселой гоп-компании. Никакие отмазки типа: "студент и денег нету" не проходили (злые они какие-то попались или денег на пиво не хватало). Уже даже какие-то сердобольные старушки заступаться начали, но всё не возымело действия, пока кто-то из студентов не предложил спеть им песню и, если она им не понравится, то тогда уж высадят. На что контролеры быстро согласились (наверное, рассчитывали повеселиться и, в конце концов, высадить надоевших им уже студов). Тогда компания встала со своих мест и дружно спела ГИМН СССР. Контролёрам ничего не оставалось идти собирать дань в следующий вагон.

Lesyavka