посиди, мол, дорогой товарищ, тут, сейчас всё налажу. Спустя пару часов оптимизм улетучился, и мастер признался, что ничего не понимает. Пришлось оставить комп в мастерской. Длилось всё это безобразие то ли неделю, то ли больше. Вот от нечего делать я и принялся вспоминать разные случаи из своей жизни и отсылать их Диме Вернеру. Всё же человеческий интеллект взял верх над бездушной железякой, и сегодня компьютер вернулся домой. Проверил, всё работает, главное, информация не утеряна (иначе просто бы купил новый). Но к работе возвращаться сегодня мне лень, так что, чтобы совесть не грызла: заключительная история, а далее восстановится статус-кво. Я всё же не чукча, а потому не писатель, но читатель. Байка опять из практики труженика рефрижераторного поезда. Предчувствую, что получится она не совсем смешная, но уж что выйдет, то выйдет. На всякий случай заранее просю пардону.

Я валялся на койке и с отвращением читал "Мать" Горького. Абсолютно не выношу этого певца революции, от "Буревестника" до "Жизнь Клима Самгина", но больше читать на секции было нечего. С койки меня сбросил истошный вопль. В этой командировке бригада состояла всего из двух человек: я и механик Олег. Следовательно, вопил Олег, в столь громкие привидения не верю, а больше некому.

Механик завывал в тамбуре. Выл и размахивал залитой кровью рукой, при этом ещё и неизящно раскачивался. На полу валялась ржавая металлическая деталь непонятного назначения. Олег злобно пнул её, она вылетела в открытую дверь. Всё ясно, грел Олежек пузо на солнце, тут ему и прилетело. По всей России и пацанва и народ постарше развлекались одним – швыряли чем потяжелее в окна и двери рефрижераторных поездов. Сами посудите, пассажирский идёт быстро, попасть в окно трудно. Товарняк медлителен, но обычные вагоны без окон, попал кирпичом в стену – и что? никакого интереса. Рефрижераторная секция в этом отношении мишень идеальная, и скорость подходящая и разбить что имеется. При удачном броске, особенно с применением технических средств типа рогатки или пращи стёкла разлетались вдребезги. Могло и череп повредить или зуб выбить. Или глаз, например. Почему-то происходило это именно на территории РСФСР, не по всему Союзу. Стоило выехать, скажем, в Белоруссию, и обстрел прекращался.

Я выглянул. Вдаль медленно уплывали два красавца, один в красной рубашке, другой в сиреневой. Красавцы радовались удачному попаданию. Углядев меня, один сделал вид, что швыряет снова. В следующий раз, мол, и тебе достанется.

Ещё одно различие между товарным составом и пассажирским. У пассажирского все движения плавные, у товарного резкие. Входя в поворот, вагон ощутимо качнуло, я чуть не вылетел наружу. Едва не вцепился в пострадавшую конечность, в самый последний миг ухватился за поручень.

За поворотом эшелон прибавил ход. Плохо державшегося на ногах Олега вмазало рукой в стену. Тут он озверел окончательно, озверел и рванул рычаг стоп-крана. Ещё на ходу выскочил наружу, я за ним. Наша секция была поставлена сразу за тепловозом. "Ребятёжь, что случилось? ", — высунулся машинист. "Стой здесь, — на бегу ответил я, — сейчас вернёмся. "

Мы мчались по тянувшейся вдоль путей тропинке. Выскочили за поворот – и чуть нос к носу не столкнулись с красно-сиреневыми аборигенами. Шерочка с машерочкой, они беззаботно брели нам навстречу. Тот, что в красной рубахе, среагировал мгновенно, развернулся и кинулся бежать, а второй несколько замешкался. Его мы и сцапали. Он, наивный, попытался, было, драться. Пришлось – исключительно вынужденно! – слегка помять его. Потом потащили к секции. А чтобы он не так извивался, Олег дал ему кулачищем по почкам. Он утробно квакнул и угомонился.

Мы кинули его в грузовой вагон, двери закрыли. Взбираясь по лесенке к себе, я махнул машинисту, закончили, мол, можешь трогать. Свет в вагоне включать не стали, а холодильные машинки, напротив, включили. Кидается он, да ещё и дерётся, ишь какой горячий. Пусть охладится.

За окном неторопливо плыли различные пейзажи. "Что там у тебя? ", — спросил я. Олег осторожно покачал забинтованной конечностью: "Ноготь расколол. Может, и косточку раздробил. " "Больно? " "А ты как думаешь…" "Ноготь – это серьёзно, — заявил я. – Может гангрена начаться. "Олег встревоженно уставился на меня. Легковерные они, эти спортсмены, особенно пловцы. Олег был мастером спорта по плаванию, причём на достигнутом останавливаться не намеревался, замахивался на следующие сияющие вершины. "Так что давай от греха подальше я тебе палец ампутирую. " "Че-го?! " "А лучше для надёжности по локоть. Будешь первым в мире одноруким плывуном. Соглашайся. Только представь, почёт, слава. Гонорары! Девочки на шею гроздьями вешаться будут. Где у нас там топор? " "Шутник херов", — буркнул Олег.

Поезд остановился. Тепловоз отцепился, коротко гуднул на прощание и уехал. Сортировка. Отсюда, может, на погрузку, может, в запас, а могут и перекинуть на другую станцию, хоть на противоположный конец необъятного Советского Союза. "Да ты не бойся, — продолжал резвиться я. – Аккуратно всё будет сделано. Лезвие водкой продезинфицирую…" Сказал – и оceкся, ан поздно, слово, как известно, не воробей. "О, — встрепенулся Олег. – Водка-водочка, что ж я раньше не сообразил…Выпью, а? " "Олежка, договаривались ведь. А если грузить будут? "Погрузка, как и разгрузка – мероприятие ответственное. Всё, что накосячит отправитель, будет свалено на бригаду. Тут бдеть надо даже не в два, а в три глаза. Быть внимательным и собранным более, чем пограничник Карацупа вкупе с его собачкой. Поэтому в самом начале командировки я всегда договаривался с механиками: в ситуации неопределённости ни грамма, всё может случиться. "Ну немножко, только чтобы боль снять. Ну? " "О-хо-хо… Ладно, три четверти стакана, не больше. "Посмотрел я, как он набулькал. Ровно три четверти, у Олега глаз ватерпас. "Сам-то будешь? " "Совсем с ума сошёл? "

А ведь благотворно водка подействовала. Ишь, щёчки порозовели. Ишь, горестные морщинки разгладились. Я встал: "Ладушки. Пойдём выпустим нашего арестанта. " "Пускай сидит! " "Олег, околеет ведь он. " "Пускай околеет! " "Так. Олег, ты умеешь трупы прятать? Я – нет. И ещё. Если начнут по-настоящему искать, нас в шесть секунд вычислят. Второй ублюдок нас видел. Машинисту мы тоже не братья, не сватья. Он нас на первом же допросе сдаст. Олег?! " "Уговорил, — неохотно выдавил Олежка. – Пойдём. "

На улице была жара. В вагоне же ощутимо царствовал морозец. На полу лежало нечто вроде завязанной в узел кучи тряпья. Парень уже даже не дрожал, только скулил, тихо-тихо, тоненько-тоненько. Мы взяли его за руки — за ноги, раскачали и под "три-четыре" выкинули под ближайший фонарный столб.

Скажете: "Ах, какие бессердечные молодые люди. Какие жестокие! Ну разве ж так можно? Ну так же ж нельзя! "А как можно? Шпана, как и урки, способны понимать лишь одно: силу. Всё прочее для них значит меньше, чем полёт бабочки в ста километрах отсюда. Причём я предпочитаю вторых первым: у блатных в их действиях обязательно присутствует расчёт, украл – чтобы у него было, подрезал – чтобы боялись. Вора можно понять, с ним можно даже договориться. У баклана же всё, что он делает, начисто лишено смысла. Спроси у него: "Зачем ты человеку глаз вышиб? "Он же и ответить ничего не сможет.

Вы скажете: "Нет, всё равно, надо было искать иные пути. То, что вы сделали – негуманно! "А заживо сгореть – гуманно?! Объясняю. Обстрел рефрижераторных секций достиг такой степени, что руководство депо распорядилось устанавливать на окнах решётки. Так, мол, и стёкла целы будут, и бригада не пострадает. Ну-ну. Лично я перед командировкой взял газосварку и срезал решётки к такой-то матери. Дело в том, что горели секции не так уж редко. Ещё бы, масло, солярка, сами вагоны сделаны из каких-то легко воспламеняющихся материалов. Если начался пожар, никакой огнетушитель не поможет, один лишь путь – выбрасываться в окно. Вот, предположим, загорелось, кинулся ты к окну, а там решётка…

"Ах, в милицию надо было обращаться! "Какая, к чёрту, милиция в чистом поле, где её искать? Между прочим, закупорка пути – ЧП куда посерьёзнее, чем сломанный палец механика. Машинист слишком долго ждать не станет, снимет поезд с тормозов и уедет. "Но ведь куда-то вас привезут, там и жалуйтесь! "Как же, как же. Там тебе вполне логично ответят: "Не наш участок. Обращайтесь, гражданин, по месту происшествия. "Куда ещё идти челом бить, к министру внутренних дел, в прокуратуру, во Всемирную Лигу Сексуальных Реформ? И все эти люди тут же бросят свои важные дела и займутся тобой? Мне уже давно глубоко фиолетово, что творится на российских железных дорогах, но из чистого любопытства спрошу: а вы, коли возмущены, что бы сделали? Да-да, лично вы, слушаю с интересом.

Я и по своему дальнейшему опыту знаю, и ребят из других бригад расспрашивал. По всей России обстрел секций продолжался – но только не на этом перегоне. Прекратили там швырять чем под руку попадётся в окна да двери. Как отрезало.

где жила тёща брата. Она поселила их у себя, показала окрестности, познакомила с хорошими людьми. А самое главное — помогла с трудоустройством. Точнее, с местом на рынке, где предстояло сбывать обувь. В общем, к моменту начала работы отец с братом полностью освоились и были просто влюблены в Белоруссию и её людей.

И вот стали они торговать на рынке. А в это время в СНГ процветал рэкет. Ну и пришлось нашим "бизнесменам" платить. Рэкетиры проходили по рядам от одной точки к другой и собирали дань. Чёткой ставки не было, каждый платил сколько мог.

Отец с братом платили день, платили второй, а на третий день рекэтир к ним не подошёл. Он взял деньги с соседей, торговавших по правую и левую стороны от "наших" и пошёл по ряду дальше. Брат говорит:

— Что-то мне это не нравится. Он, наверное, обиделся на нас.

— За что? — удивляется отец.

— Похоже, вчера мы ему мало заплатили. Сейчас узнаю.

С этими словами брат отца нагоняет рэкетира и они с ним о чём-то говорят. Через минуту возвращается.

— Ну что? — спрашивает отец.

— Золотой человек! — восхищённо говорит брат. — Он знал, что мы сегодня мало заработали и отказался брать деньги. Даже рэкетиры в этой стране хорошие!

— Мы едем к девочкам. Так что переодевайся и идем в "Остров" за алкоголем.

Оказалось, что Ворон познакомился на сайте знакомств с некоей Аленой, и та, узнав, про день рождения, пригласила его к себе. Ворон предложил сообразить "на четверых", Алена согласилась, и вот я тоже в доле. На часах 10 вечера, в багажнике стандартный набор из вин и нарезок, в бардачке "плюха" (девчонки просили "что-нибудь" привезти, пояснил Ворон), и мы мчим с Профсоюзной в Свиблово.

Не всегда приятно, дорогой читатель, когда тебя где-то ждут. Настроение и либидо падают, когда ожидающие оказываются не теми и вместо жарких объятий и веселых разговоров берут тебя в "коробочку" с демонстрацией удостоверений уголовного розыска, уже заполненным бланком протокола и заранее заготовленными понятыми в лице двух местных алкоголиков.

— Ну что, господа, — сказал маленький круглый капитан. — Сами все сдадите или вызовем собаку?

— Товарищ капитан, — начал я, — тут какая-то ошибка. Что мы должны сдать и причем тут какая-то собака? Мы приехали к своим знакомым в 243 квартиру. Давайте поднимется туда и вы сами во всем убедитесь.

— В 243 квартире, гражданин Повар, проживает одинокая бабушка-ветеран войны. Мы, конечно же, не будем туда подниматься и тревожить ее. А собаку мы вызовем, чтобы проверить автомобиль Мерседес, принадлежащий гражданину Воронцову Константину Владимировичу, на котором вы приехали и привезли запрещенные вещества, — наставительно произнес капитан.

"Дурак ты, Ворон, — подумал я. — Засветил перед девицами машину, захотел выпендриться. Сейчас наедимся". Прекрасно понимая, что никакую собаку никто вызывать не будет, я уже готов был ответить, но Ворон меня опередил.

— Не надо собаку, — сказал он. — Я сдам добровольно.

— Вот и славно, — хлопнул в ладоши круглый капитан. — Тогда пройдемте.

В плотном ментовском кольце ("понятые" тем временем тихо исчезли) мы вернулись к "мерину" Ворона.

— Все? — спросил Ворон, передавая капитану спичечный коробок из бардачка.

— Как это все? — удивился капитан. — Как же все? Сейчас мы все проследуем в ОВД, вы дадите показания, а утром приедут дознаватель и криминалист, и вы сдадите анализы. Может, у вас там целый коктейль.

В местном ОВД нас с Вороном развели по разным комнатам, откатали пальцы мерзкой масляной тушью и предложили написать объяснение. Если бы я был Максимом Камерером или героем историй Грубаса, то, конечно, ловко вышел бы из этой ситуации с выгодой для себя. Но я был всего лишь студент-третьекурсник, поэтому принял единственное правильное решение — писать правду. Мол, предложил мне гражданин Воронцов К. В. проехать с ним к неким дамам, ранее мне незнакомым. А то, что у него лежало в бардачке я впервые увидел, при товарище капитане. Запрещенных веществ никогда не употреблял и готов хоть сейчас это доказать, писая куда угодно.

В этот момент в комнату, где я сидел, вошел еще один участник представления. В отличие от остальных, он уже был в форме майора и, по всей видимости, являлся дирижером этого представления. Прочитав мое объяснение, он брезгливо поморщился:

— Что ты мне горбатого тут налепил! Ничего он не знает, ничего не ведает. Ладно, мне тут с тобой лясы точить некогда. Звони родителям, пусть приезжают к нам для разговора.

— Это будет затруднительно, товарищ майор, — ответил я.

— Почему это?

— Живут в 1000 километров от Москвы, в Волгограде.

— Звони родственникам в Москве!

— У меня здесь никого нет, — скорбно вздохнув, сказал я. — Я студент, иногородний.

— Ну, значит, пойдешь у меня "паровозом". Приятель твой все нам уже рассказал, что гашиш этот у тебя взял, и что у тебя еще есть. Мы утром к вам проедем и все изымем. Не отвертишься.

Я молчал. Наконец майор ушел, хлопнув дверью, но через несколько минут вернулся и швырнул мне паспорт.

— Забирай свой паспорт и пошел на хер отсюда!

Меня выпроводили на улицу. На часах была половина второго. Метро уже не ходило, выпить было нечего и не на что. Я ходил около машины Ворона. Сам он появился только через полтора часа. Обратно мы ехали молча. И лишь спустя несколько дней, хорошо напоив Ворона, я узнал концовку этой истории.

Оказалось, что в Москве у Ворона была своя Золотая рыбка, которой он, оказавшись в сложной ситуации, и позвонил. Точнее, только нажал на "вызов", а разговаривал уже майор. Рыбка выслушала майора и, натянув "гражданку", поплыла в ОВД Свиблово выручать любимого племянника, по дороге совершая разные нужные звонки. Из ОВД рыбка отправилась на поиски круглосуточного банкомата, а вернулась уже в сопровождении команды поддержки, оснащенной всеми необходимыми постановлениями и средствами фото- и видеофиксации. Этой команде нужно было только подождать минут пять, а затем, как писали в старых документах, "конно, людно и оружно" торжественно проследовать в здание и там засвидетельствовать момент вымогательства у целого государственного советника юстиции второго класса. Как развивались события после выполнения всех необходимых в таких случаях приветствий, Ворон не знал. Его отправили подышать воздухом.