Всегда поражался профессии врача, нет в мире ничего более сложного и ответственного. Вот вроде промочил ты ноги, а болит горло, как это можно понять? Ну а по ответственности, даже конструирование космических кораблей не дотягивает до самого простого хирурга. Накосячил, к примеру, конструктор с двиглом, бахнуло на старте, говно вопрос — выкатываем из сарая новую ракету, да и космонавт у нас есть запасной, вон он стоит, улыбается по-гагарински. А дрогнет рука у хирурга и это... так бабушка... елы-палы... опаньки...

Не, понятно, что элементарные случаи, типа триппера или пробитой башки лечатся самостоятельно, одно подорожником, другое стрептоцидом, не помню правда точно что куда. Огромный пласт заболеваний лечится вообще простой клизмой.

— Василич, я приболел, на объект ехать не могу.

— Пацаны, у нас больной! Где моя ведерная клизма? Готовьте мыльный раствор!

— Василич, ты волшебник, отпускает на глазах!

Но, к сожалению, медицина не всесильна, нонешняя пандемия тому живой пример. Вот так и в тот раз было.

Витя приболел. Легкое недомогание резво перешло в трисичуху, и он по красному плюсу отъехал на тагильскую больничку. Время от времени я с ним созванивался, но к концу недели лучше не стало, а даже немного наоборот, Витя стал местами терять сознание, да и вообще завещал мне свои удочки.

Эскулапы поставили ему менингоэнцефалит, но я отказывался верить, что такого насквозь вредного джентльмена мог пробить какой-то лесной таракан. Как бы то ни было, надвигалась пугающая неизбежность. Я, конечно, где-то и сам виноват, доверившись сельской медицине, не озаботился своевременно дернуть пациента хотя бы к нам в город, когда же заклевал жареный петух, Витю объявили нетранспортабельным. Пятница вечер. Почти конец.

В задумчивости я забрел после работы в кабак, прочистить мозги, да и подуспокоить нервишки. Сотка вискаря на голодный желудок оказала свое магическое действие. Нервяк ушел, вернулась способность мыслить рационально. Я не знаю, как решить проблему, но я знаю того, кто знает. Рука тянется к мобильнику.

— Алексей Юрьевич, здравствуйте, беда у нас.

— О, Женя, здорово, чего стряслось?

Описываю проблематику.

— Порешаем. Помнишь твоего тезку доктора? Он сейчас как раз замминистра здравоохранения.

Часа три смотрю в мобильник, глушу вискарь и наполняю пепельницу. Хватаю трубку еще до того, как [м]лямс звонка доносится до уха.

— Че там?!? — одним выдохом, поставив сердце на паузу.

— Ну нормально все. Консилиум собрали. Нет там никакого менингита, банальный гайморит у человека с защемлением лицевого нерва. Сейчас антибиотиками прокапают, обещают, что к понедельнику здоровее тебя будет. Но еще пару деньков лечили бы от энцефалита — точно б помер.

Рассыпаюсь в благодарностях, зачисляю тезке доктору на счет очередную бутылку коньячеллы.

— Василич, прикинь, — в понедельник с утра пораньше названивает бодрый и здоровый Витя, — лежу я, брежу себе потихоньку, отходить собираюсь. В палату влетает штук сорок докторов, разве что в жопу мне не посветили. Орут, руками машут, матерятся. Перетащили в люксовую одиночку, обтыкали капельницами и приборами. В субботу в обед кормили шашлыком.

— Не парься, Витя, это просто отечественная медицина на пике возможностей.

Теперь я точно знаю, что все почти болезни лечатся клизмой, просто надо ее правильно вставлять. В простых случаях — пациенту, в случаях посложнее — главврачу.

У меня вчера полное азаза было. Есть некоторые умные водилы, которые объезжают пробку по тротуару.

Иду вчера домой, уже подхожу к "Азбуке вкуса". И тут мне в спину очередной чмо бикает. Мне, идущему по тротуару, бикает. Я специально замедлил шаг, но уже подходил к моей тропинке через снег, на которую сворачивал, поэтому не оборачиваясь показал фак и свернул. Сзади хлопнула дверь, мне кто-то орет "Ты че [м]ля, иди сюда [м]ля". Я оборачиваюсь — мужик, лет за сорок, с огромным пузом, в жилетке нараспашку. И тут мне приходит гениальная мысль... пока он там что-то [зв]издит, я отступаю еще немного на снег, леплю снежок и кидаю в него. Он грозит меня убить и гонится за мной. Я спокойно, в зимних удобных ботинках, кайчу это жирное чмо в туфлях по снегу, да еще дразню на бегу "Не холодно? Вас там в пробке заждались, вон место в хвосте". И так по кругу я добежал до его машины и с криком "АЗАЗА ЗАТРАЛЕЛИ" взял снега в охапку и кинул ему в салон.

Так все еще и хорошо кончилось. Нас обоих окликнули — "Ну это, беннихилл, харош". Я смотрю — там трое ментов стоят. И походу давно уже смотрят. К мужику подходят "Сержантакойский вашидокументики", и судя по улыбке мента, мужик влип. А у меня не спросили, и я домой пошел.

Бывает же в мире справедливость!

Одна мысль не дает мне покоя: если женатые люди, занимаясь ceксом, отдают супружеский ДОЛГ, то получается те, кто делают это до свадьбы, поскольку еще друг другу взаимно не задолжали, [дол]бУТСЯ В КРЕДИТ? Как ипотека, только еботека...

"Собака — это преданность, идущая до конца, преданность, не знающая никаких компромиссов, преданность до последнего вздоха.

Существо, которое мы нередко кличем самым незатейливым именем, Жучкой или Шавкой, живое олицетворение преданности долгу.

Вот несколько эпизодов, доказывающих это.

Фрам был вожаком упряжки, любимой собакой

Рассказал знакомый, далее — от его лица.

... Вообще-то я — охотник бывалый. На уточек, на глухарей. Лосей сколько раз брал, кабана как-то в ловушку... Но тут позвали меня мужики на медведя. Встал напротив выхода из берлоги с ружьём, стою. Вот, прикидываю, сейчас он вылезет, я выстрелю...

И тут из дыры вырывается озлобленная рыкающая туша размером чуть не с мамонта, с ловкостью кошки и скоростью несущегося во всю мощь электровоза, и уносится в лес.

... Пришёл в себя. Оказывается, я по стойке "смирно", на цыпочках, прижался всем телом к сосне и орал:

— Миша, это — не я! Миша, это — не я! Миша, это — не я...