Эта мелкая поганка с белоснежными волосами (в природе таких не бывает, я знаю. Но иногда...)

Так вот эта мелочь разгоняла конкуренток ссаными тряпками.

В то время этого выражения ещё не было, но тряпки были.

Да я, если честно, не очень и сопротивлялся. Оленька была очень красивая, а в красоте я толк понимал ещё с детского сада.

Помимо удовольствия парных танцев я дико завидовал пацанам постарше, которые на площадки выделывали чёрт-те что.

Называлось это новым для меня словом "шейк". Не очень и новым на самом деле, по-аглицки я уже сносненько чирикал.

А танец, если то можно было называть танцем, точно был для меня открытием.

И я дал себе слово, что дома обязательно стану в нём лучшим.

Про данное слово я благополучно забыл, и вспомнил лишь спустя 3 или четыре года, когда младшая сестра однажды сказала:

— А ты не знал?... Тебя давно уже называют королём шейка.

Но главное было третье, имеющее прямое отношение к обсуждениям в ГГ последние несколько дней.

Научился я там игре в стёклышки.

Правил уже не помню, лишь приблизительно.

Горсточку подбрасываешь, принимаешь тыльной стороной ладошки, как-то их собирать надо было...

Среди пацанов я оказался круче всех, и к концу смены накопил четыре упаковки из-под зубной пасты.

С этим богатством я и вернулся в дом родной. Ну, думаю, щаз я вам покажу стёклышки, все тут у меня...

В общем, так и случилось. Почти. То есть все, конечно. Дружно послали меня нах[рен] с этим стеклом.

Помыкавшись пару дней с "фишками" никому не нужного "казино", я выбросил их на помойку.

Я не сразу уехал. Сел в ресторане неподалёку. Это не ближний лагерь, а помощь хороша, когда мгновенна. Ждал, ждал – ничего. Видимо, дочь выросла и сама справляется с людоедами. Это немного грустно.

Как только Ляля вошла, в неё тут же влюбился Денис. Сбегать до окончания любви глупо. На вечерней дискотеке Ляля получила четыре приглашения на танец, но Денис проявил себя как настоящий боксёр. Целый королевский бал с дуэлями получился. На ужин подали макароны по-флотски, удивительно вкусные. Ляля съела три порции, что составило 3 % её веса. Дома я пытался повторить это волшебное блюдо, ничего не вышло. Какие-то общепитовские принципы ускользают. Быть может, слишком чисто мою посуду – и сразу вкус не тот.

Во второй день лагеря разучивали танец для дискотеки, не хотелось пропустить фурор. Потом ночью вызывали дух Сергея Есенина. Поэт не явился, но и без него было страшно, как и планировалось. Жизнь в лагере оказалась возможна. Ледовитый океан в этом смысле всё-таки хуже.

На третий день устроили "зарницу" с деревянными автоматами. Ляле в бою отдавили палец ноги. Пришлось бинтовать. Подходили другие дети, спрашивали о переживаемой боли. Уезжать домой на пике популярности втройне глупо, Ляля снова осталась. Тем более, вечером жгли костёр, пекли картошку по технологиям каменного века. У картофеля-фри появился реальный конкурент.

На шестой день приехал я. С проверкой. Подозрительно всё тихо, мне показалось. Времени общаться не было. Ляля забрала фрукты, поцеловала и поскакала назад. Взрослая такая, незнакомая. Потом, за день до окончания срока, вдруг звонит. Приезжай, говорит, забирай срочно. В машине призналась: в день прощания все реветь будут, я этого не переношу. Вернусь домой, сама поплачу. Мне кажется, это очень по-взрослому. Я сам всегда реву без свидетелей, благодаря чему и прослыл эмоционально зрелым человеком.

У меня было много планов на Лялино детство. Чапаева посмотреть. Поймать щуку или головастика хотя бы. Прыгнуть с тарзанки мимо озера, но не убиться, а заявить себя отцом с хорошим чувством юмора. Найти, в конце концов, этот проклятый боровик. Но Лялино детство короткое оказалось. Вжик – и всё. Оглянулась и пошла.