НЕСУНЫ: ПРАКТИКА ТОТАЛЬНОГО ВОРОВСТВА

Одной из визитных карточек совка были несуны. Моим детям это слово уже не знакомо. Вот сейчас специально спросила младшего, знает ли он, что такое "несун"? "Несун чего? " — вяло переспросил сын.

Слово "несун" не было оскорбительным. Так журили мелкого воришку, который нес домой с работы все, что мог унести. Понятно, что несуна не хвалили за его проделки и даже обличали в газетах, но в реальной жизни его никто не порицал. Да и как было порицать, когда практически вся страна что-то несла.

До замужества я знала о существовании несунов только теоретически. Моя мама работала в библиотеке, и единственное, что она могла оттуда принести, — это списанные книги: ей было жаль сдавать их в макулатуру. Но у библиотеки был план по сдаче макулатуры. Поэтому взамен мы отдавали уже прочитанные газеты и журналы, которые получали по подписке.

Свекр и свекровь жили в городе Зеленокумске, который еще недавно был станицей, и работали в большом совхозе. Им, как и другим совхозным работникам, платили натурой. Кое-что работники добирали и сами. Так, свекровь несла с фермы молоко в трехлитровых баллонах, а свекр привозил с бахчи огромные в полметра диаметром арбузы. Воровством это не считалось. Вокруг шел интенсивный натуральный обмен: пшеницу меняли на картофель, арбузы на персики, комбикорм на поросят, помидоры на кабачки и тп.

Сестра моего мужа - тоже Таня, только что окончила школу и устроилась ткачихой на ковровый комбинат. И вот эта ладная бойкая девочка 17 лет после каждой смены стала привозить домой тяжеленный чемодан, плотно набитый шерстяными узорчатыми покрывалами, а также гладкими коврами и ковриками разных мастей. Понятно, что пронести такой чемодан через проходную без санкции свыше было невозможно.

На практике все происходило так. Ткачихи садились в автобус со своими сумками и чемоданами прямо на территории комбината и проезжали через проходную. Иногда во время посадки их провожал сам директор, весело спрашивая: "Ну, что, везете ковры, девчата? " — "Везем! " — хором отвечали молодые ткачихи. — "Ох, найду я на вас управу! " — шутливо грозил им директор, и автобус трогался.

Большое красивое тканное шерстяное покрывало стоило тогда с рук 40 рублей, такое же хлопчатобумажное — 30. Ковры и коврики — от 15 до 40 рублей. В одном чемодане было товара рублей на 200. И так после каждой смены. В свободной продаже этой красоты, конечно, не было. Поэтому люди охотно покупали подобные вещи с рук.

С каждой партии Таня должна была отдать определенную сумму бригадиру, а тот вышестоящему начальству.

Мои увещевания на Таню не действовали. Она не собиралась прекращать эту практику. Да, собственно, и свое место на комбинате она получила на условиях того, что будет продавать часть произведенного текстиля.

Никто из родни мужа Таню не осуждал, более того, ею гордились. Забегая вперед, скажу, что чеез два года работы на ковровом комбинате она купила собственный дом. Я со своими принципами выглядела в этой ситуации смешно.

Но главный ужас заключался в том, что мужнина родня решила привлечь к продаже покрывал и ковриков моего мужа и меня. Мы были студентами, нуждались в деньгах. И в качестве финансовой поддержки нам выдали тушки освежеванных уток, сало, корзину овощей и баул с контрабандным текстилем. Часть выручки нужно было отправить Тане, а часть оставалась нам на пропитание. Как я ни возмущалась, а пришлось торговать покрывалами.

Незаконная торговля продолжалась целый год, пока мы с первым мужем не разошлись. Все это время мне казалось, что нас вот-вот арестуют и навеки посадят в тюрьму. Временами мне даже хотелось сдаться.

Моя вторая свекровь работала на колбасном комбинате города Новороссийска. Раз в неделю работницам продавали по себестоимости два с половиной килограмма костей и палку копченой колбасы. Колбасу для себя работницы готовили особым образом — строго по рецепту и без серой упаковочной бумаги, которую обычно размачивали и добавляли в колбасный фарш. Это была очень вкусная колбаса. Все остальное работницы выносили на себе — естественно, с ведома начальника цеха.

Например, мясной фарш работницы раскатывали ровным слоем толщиной 2-3 сантиметра на целлофане, тщательно заворачивали и привязывали под грудью. По словам свекрови, это было не очень приятно — нести на себе такую повязку из холодного фарша. Крупные куски мяса подвязывали между ног. Кусочек мяса также клали в дамскую сумку. А однажлы свекровь даже вынесла сосиски в зонте-трости.

За один раз работница колбасного комбината, у которой было крупное телосложение, могла вынести на себе до 6-8 кг мяса и фарша. Большая часть вынесенного шла на продажу. Для многих клиентов моей свекрови это был единственный способ купить кусок хорошего мяса. И, конечно, свекровь, как и другие работницы, платила мзду начальнику цеха.

Однажды во время отпуска свекрови мы пошли с ней в магазин и взяли килограмм докторской колбасы. Свекрови показалось, что продавщица нас обвешивает. Она никак не могла поверить, что килограмм колбасы такой маленький. "Сколько же я выносила за один раз? — по дороге домой удивлялась она, — неужели по 2-3 килограмма одной только вареной колбасы?".

И еще один маленький штрих. Я училась на океанолога и проходила производственную практику в Ленинградской гидрометеообсерватории: половину времени в отделе океанологии, а половину — в гидрохимическом отделе. Для проведения анализов морской воды мы пользовались очень дорогими заграничными фильтрами, которые нам выдавали буквально поштучно. Фильтры выглядели как круглые белые плотные салфеточки разных размеров, но некоторые из этих салфеточек стоили ползарплаты. И вот в конце практики начальница, кандидат химических наук, решила поощрить нас за хорошую работу и выдала каждому по две упаковки таких фильтров, чтобы мы взяли их домой. "А что с ними делать дома? " — удивились мы. — "Как, вы не знаете? Сейчас модно накрывать стол без скатерти, а под бокалы подкладывать круглые салфеточки, — просветила нас начальница. — Фильтры очень стильно смотрятся на полированной поверхности. Больше у нас, к сожалению, взять нечего", — добавила она.

В детстве на Новый год мы с братишкой всегда наряжали не ёлку, как обычно, а розу! Чайную розу! Которая вымахала примерно 1.5 метра и было ей лет 30 точно. Мы также же водили хоровод как обычно, и это было весело. Но пару лет назад она завяла, очень переживала из-за этого. Теперь каждый раз под Новый год вспоминаю эту розу, нашу розу!

________________________

А какие у вас приятные и печальные воспоминания про Новый год?

Для Задорнова прям...

Вчера пришлось грустить у компутера и наблюдать как брат и его друг, попивая пиво и затем после определенной стадии добавив 40 градусной (сам немог... антибиотики...), смотрят по "РТР Планета" дебаты об алкоголе и вреде его для русской нации... Почему-то подерживали того, кто был за санкции и сухой закон... Решил не встревать в разговор...

Мой дядя всегда говорил, что женщины недоступны только для тех мужчин, которые считают, что они все доступные и что прилагать усилия к их завоеванию не стоит. "Женщины любят мужчин, готовых бороться за них", — говорил мой дядя. А на вопрос, почему он до сих пор холостяк, он отвечал: "Я навоевался, хочу отдохнуть".

Зайдя в закуток, где приютился на время ремонта один из наших инженеров, увидел редкий у нас натюр-не-очень-морт: спина, плечи и вихрастый затылок торчали из кресла на фоне пары батонов колбасы и паштета, банки с солёными огурчиками и полулитровой пластиковой бутылки "Aqua Minerale" на столе.

— О, колоритный вид! — Восхитился я с долей иронии - только бутылка здесь неподходящая. В ансамбль не вписывается.

— Бутылка правильная! — слегка обиделся Андрюха, шо-то насмерть закликивая в интернете — там чистый спирт! Тётке одной помог в личном деле — и вот презент! У них на работе до сих пор спирт в свободном обращении, типа долларов в цивилизованных странах. Ну и остальное к нему.

— Тогда почему у тебя при таком наборе нос до сих пор не красный?! — шутливо удивился я.

Андрюха развернул ко мне багровый, распухший шнобель и трубно высморкался.

— Красный — печально вздохнул он — но не от этого.