попадаем на плановый ремонт в вышеупомянутую Польшу.

На причале нас встречает толпа жен, невест и просто хороших подруг (ждут новогодние подарки и восполнить отсутствие ceкса и мужской ласки).

Старшим механиком (дедом) у нас был одессит лет 55-58 — дядя Коля, "прожженный морской волк". Так вот, именно о нем и пойдет речь.

Его жена, тетя Соня (дама его же возраста, только весом раза в 2 больше него) была женщиной практичной. А потому из кают-компании стал пропадать растворимый кофе в огромных количествах. Но не будем об этом.

Так вот...25-е декабря... все присутствующие собрались вечером в кают-компании встречать буржуйское Рождество (был бы повод). Водка (в огромных количествах), индейка, салаты, САЛО и пр.

Когда, часа в 3 ночи, после бурных возлияний народ тихо-тихо начал отходить ко сну, дядя Коля решил перед всеми вые@нуться и сделать Соне подарок (а приколист он был еще тот).

Незадолго до этого он вытащил из спасательного жилета батарейку, к которой присоединена на проводе лампочка на 12 вольт. Батарейка работала (загоралась лампочка) только тогда, когда в ее недра попадала соленая морская вода (чтобы акулы видели, что там у них на ужин:)))).

Обклеил ее модными наклейками (типа фирмА).

Так вот, достает он эту хренотень и так торжественно говорит Соне:

— Купил я эту штуковину в Американской аптеке. Она определяет присутствие спермы и всяких там мужских дел в организме женщины в течение 8 месяцев (лампочка загорается). А как раз столько у нас с тобой ничего не было. Колись, верна ли мне была все это время?

Соня:

— Дурак старый!!! Уже 35 лет с тобой живу!!! Охренел? ТЫ У МЕНЯ ЕДИНСТВЕННЫЙ!!! д. Коля:

— Вот щас и проверим!!! ССЫ В БАНКУ!!!

Минут через 5 т. Соня гордо несет в поллитровой банке продукт, выделеный организмом, на опыт.

Дядя Коля погружает хитрый аппарат внутрь содержимого банки... и... вуаля!!! ЛАМПОЧКА ГОРИТ!!!

Соня:

— Коленька!!! Б%я буду!!! ТОЛЬКО ОДИН РАЗ!!!

С братцем твоим!!!

Народ под праздничным столом. .. звон разбившейся посуды... крики позвать дохтора... занавес.

регистрацию, – пусть еще хоть кто-нибудь улыбнется этой шутке.

Шутить он любил. Не то чтобы судьба располагала его к шуткам, скорее она сама шутила над ним по-черному. В юности, окончив пермский строительный техникум, он уехал по распределению в Узбекистан. Тогда же, что в Перми, что в Узбекистане была одна советская власть, только в Узбекистане теплее и яблок больше. Работал он там до пятидесяти лет – по служебной лестнице до главного инженера строительного треста поднялся. Женился, квартиру получил, когда дочь родилась, дачу какую-никакую построил, сад вырастил. Только тут советская власть вместе Советским Союзом кончилась. Неожиданно. И стал он в Узбекистане не нужен. Не нужен, до такой степени, что зарезать обещали, если не уедет. Так и уехали, оставив все нажитое. Хотя ехать-то, по большому счету и некуда было: ни друзей, ни родни в России не было. Года полтора мыкались беженцами. Пермь, Пенза, в конце концов, в Уфе работа подвернулась. Не главным инженером, конечно. Разнорабочим. Ну, и это ничего: во-первых, он за полгода из разнорабочего начальником участка стал, а, во-вторых, жилье все-таки – сначала прям на объекте, потом общежитие квартирного типа, потом дом собственный в поселке Москово построил: стройматериалами фирма помогла, а строил-то сам, конечно. Так и жил, и шутил, естественно, постоянно, характер такой – ничем не сломаешь.

Внуки с ним жили. Он, тогда, чтобы настроение жене поднять, внуку-первокласснику старую байку рассказал, как служил в годы гражданской войны на секретной подводной лодке. И как ходила та подводная лодка по подземным рекам Урала, помогая Чапаеву громить Колчака и Корнилова, тоже рассказал. Посмеялись. Он же не думал, что внук это в школе перескажет. Учительнице. А она к ним домой придет, правду о гражданской войне послушать.

Эт ничего еще. Зимой решил семью свежей рыбкой побаловать, сел на свой УАЗ и поехал на речку Белую с притоками и старицами рыбаков искать. Купил два ведра разной рыбы. Только, когда обратно возвращался, колесо пробил, аккурат напротив болотца одного, большого, но мелкого, сантиметров сорок воды – зимой насквозь промерзает. Кузов открыл, запаску достал – меняет. Тут его другие рыбаки нашли, они, неместные, место искали, где клюет лучше. Остановились рядом, рыбу в кузове увидели, и спрашивают, где наловил, мол. Он и показал на то болотце. Рыбачки по льду метров на сорок от дороги отошли, разложились, и бурить начали. А он колесо еще быстрее менять начал.

— Слышь, мужик, — говорят ему рыбаки, — ты точно здесь ловил? А то мы уже до земли добурились, а воды нет еще.

— Неее, не здесь, вы еще метров на сто отойдите, — он им ответил, — а то вдруг догоните.

Последние слова он, правда, не очень громко сказал. Пробитое колесо только в кузов закинул и уехал. Не знаю, как те рыбаки, а все смеялись, когда он рассказывал.

А еще, два соседа, заядлых охотника, ему пять ночей участок сторожили с ружьями. Он им сказал, что на простые петли восемнадцать зайцев, за одну ночь, на том участке, "взял". И зайцев ведь показал, что интересно. Они же не знали, что он этих зайцев у других охотников "занял", на день всего, похвастаться. Соседи, конечно, обиделись, но сами и посмеялись потом, когда он для примирения два литра белой выставил. Ну, вот и милиция показалась, на Красной площади без регистрации долго не погуляешь: "Предъявите, — говорят, — Вашу регистрацию, гражданин". Он паспорт посмотреть отдал – очень ему интересно было, как они отреагируют. Соседи по купе в поезде очень уж смеялись, когда он им паспорт показывал. Там, в паспорте, так и написано: "зарегистрирован по адресу…". И штамп стоит: "Московский сельсовет". Поселок-то – "Москово" назывался.

Впрочем, поселок и сейчас так называется. Дома у него только теперь там нет. Он его продал. Продал, через шесть лет после поездки в Москву. За год до этого опухоль у него нашли. Почку вырезали. Не помогло только. Когда врачи сказали, что жить ему месяц осталось, он дом и продал. Квартиру дочери в Пензе купил. На своем характере прожил там не месяц – год еще. Я его за месяц до смерти видел. Он и тогда шутил, сам не смеялся только — больно было смеяться.

Постскриптум: Просьба есть. Когда в обсуждении ругаться будете, вы автора ругайте, а не того "о ком написано": не сумел, значит, автор донести чего хотел до читателей.