судя по воспоминаниям современников.

А мне вспомнился другой дом престарелых, казавшийся сначала тоже чрезвычайно "элитным", но не оправдавшим надежд на это.

Я познакомился с этой пожилой дамой примерно в 1985 году: увидел, что она в булочной купила себе две буханки хлеба и с видимым трудом понесла авоську с этим хлебом домой. Я помог ей донести ту авоську до квартиры, благо жила она сравнительно недалеко от той булочной.

Пока мы шли, она начала рассказывать мне свою жизнь, и была так любезна, что пригласила к себе домой и напоила чаем.

Даме было примерно 75 лет, как оказалось, она практически всю свою сознательную жизнь проработала учительницей русского языка и литературы в одной из центральных школ нашего областного центра.

Ее муж, погибший в финскую войну года через несколько лет после их свадьбы, оказался первым Героем Советского Союза в области, так что его вдова получила почета в те годы полной мерой.

Почти 50 лет она прожила в однокомнатной квартире в "сталинском" доме с прекрасным видом на набережную Волги. На стене этого дома была установлена мемориальная доска с портретом ее мужа, "Мишеньки", как она его называла даже через 45 лет после его смерти. Он ее в немногих письмах, дошедших к ней с той "незнаменитой" войны, называл "Асенькой" (ее звали Анна, кажется, Владимировна — отчество ее уже не помню)

Детей у них не было, выйти замуж (и, видимо, даже завести роман) после гибели мужа-героя ей представлялось крайне неприличным — тем более, что повторное замужество лишило бы ее прав на приличную пенсию за мужа.

Так что жила она одиноко, преподавала литературу лет до 68, а потом разнообразные недуги начали несколько ограничивать ее подвижность, и она вышла на пенсию. Интересно, что о жизни (и особенно о гибели на войне) ее мужа сохранилось очень много данных — о нем есть статья в Википедии, в нескольких музеях десятки его фотографий. О жене его — ни слова, даже не указано ее имя (в музее висит фото с подписью: "Третья слева — жена Героя Советского Союза Михаила такого-то", ни ее имени, ни фамилии).

Я, в те годы — студент-медик, жил не очень далеко от нее (7-8 минут пешком), поэтому я стал периодически (примерно раз в месяц) ее навещать, тем более, она оказалась крайне интересным собеседником, с которым можно было обсудить и исторические события (она прекрасно помнила и сталинские чистки 1930-х, и "борьбу с космополитами" конца сороковых-начала пятидесятых, и почти еженощные бомбежки областного центра немцами во время войны). Как правило, я что-то старался принести ей из магазина, хотя она считалась "обкомовской номенклатурой", будучи не только вдовой Героя, но и народным учителем СССР, а также бывшим членом обкома КПСС, и ей не то раз, не то два в месяц были положены "продуктовые заказы".

Ее навещали, на самом деле, очень многие из ее бывших учеников и учениц. Часть из них уже стали "большими людьми": директорами заводов, начальниками цехов, и т. п. , и они в меру своих сил и возможностей старались помогать своей бывшей учительнице, которую очень любили.

Она действительно была не только хорошим преподавателем, но и очень хорошим человеком, это через какое-то время понял даже я, который у нее не учился ни дня. Русскую литературу при этом она обожала, и мы всегда находили с ней, что обсудить, тем более я тогда не был "директором завода" или даже "начальником цеха", и вполне мог выкроить полтора-два часа раз в месяц, чтобы с ней поболтать.

Так получилось, что двое ее наиболее возрастных учеников, которые ей больше всего помогали по жизни (став крупными начальниками), умерли в 1985 году, с интервалом в пару месяцев. И ей стало очень одиноко – они были одними из самых любимых ее учеников, и при этом – верными помощниками своей старенькой учительницы, ее поддержкой в разных треволнениях периода "разгара перестройки".

Чувство нарастающего одиночества привело к тому, что у нее созрела мысль — переехать в "элитный" дом престарелых под эгидой местного обкома партии.

Она съездила туда "на экскурсию", на машине одного из своих бывших учеников, и – там ей понравилось!

Разумеется, сотрудники обкома "ухватились" за эту ее идею переезда, обещали ей "золотые горы" и "прекрасный уход" в живописном пригородном поселке, где этот дом престарелых был расположен (думаю, обкомовцы имели в виду, прежде всего, освобождение ее квартиры в престижном доме на набережной).

В один прекрасный день ее, вместе с ее нехитрыми пожитками, среди которых, в том числе, были и письма ее погибшего мужа, перевезли в тот дом престарелых на РАФике, присланном обкомом..

И, как мне рассказал потом один из ее бывших учеников, успевших ее там навестить, этот переезд оказался полным шоком для нее.

Сотрудники дома престарелых, "избалованные" проживанием в том доме родителей многочисленных высокопоставленных детей, почти откровенно вымогали деньги с постояльцев за то, другое, пятое, и десятое. Особых сбережений у престарелой учительницы не было, детей, которые могли бы приехать, и или дать денег персоналу, или гаркнуть на них - тоже не было.

Вернуться в свою однокомнатную "сталинку" на набережной она уже тоже не могла – туда через два дня после ее выезда уже заселилась "молодая, но ранняя" сотрудница обкома.

И вот эта дама превратилась буквально за пару дней из уважаемого человека, известного в городе педагога, вдовы героя Советского Союза, жившая почти 50 лет в доме с мемориальной доской, установленной в его честь, в "бабку из 11 палаты", которая даже не могла заплатить лишний рубль санитарке, чтобы та принесла или унесла вовремя судно…

Всего через два месяца пребывания в "элитном" доме престарелых "Асенька" умерла от инфаркта.

Скорее всего, просто не сумев приспособиться к "элитным" условиям пребывания в обкомовском доме престарелых...

очень любили с нами "заигрывать", пользуясь нашей стеснительностью. "Заигрывали" они своеобразно: говорили сальности, пошлости, приглашали в свой кабинет на рюмку чая, пытались зажать нас в уголке. Мы тихо пищали, робко отбивались, просто старались ходить по коридору, избегая встреч с этими юристами (одному под 40, другому за 50). В общем, чувствовали себя, как на минном поле.

Потом студенточка уволилась, а на её место пришла замужняя дама лет 28. Тоже с хорошей фигурой:).

И когда один из этих юристов попытался "подкатить" к ней на работе, она ответила мощно — громким голосом, не стесняясь никого, она завопила: "ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?! У МЕНЯ МУЖ, РЕБЕНОК, А ТУТ ВСЯКИЕ... ПОДКАТЫВАЮТ!... " и т. д.

Я ошарашенно смотрю на неё и думаю: "А так можно было? В смысле — так громко? " (просто я считала себя культурным человеком %0 и не допускала публичные скандалы). И главное — стиль поведения а-ля базарная торговка оказался результативным — юристы переключили свои домогательства на кого-то другого. В общем, тогда я поняла, что в некоторых случаях культуру нужно спрятать. .. И что некоторые люди хорошее воспитание воспринимают как слабость...

на улице (прошлое лето), потом на свежем воздухе ещё пивка бутылочку е@@@л.

Сели в тачку, едем. Я окошко приоткрыл, ветерок свежий, ну я и задремал.

А тачка праворульная, ниссан марч. Сквозь дрему чувствую — что-то не то. Глаза открываю — на спидометре стодваццать и матерится подруга какг сапожник. Это при том, что даже за городом боится ездить быстрее восьмидесяти и жощще слова "жопа" от нее не услышишь. Оказывается — подрезал ее какой-то п%%%р на девятке, да ещё неприличный жест показал, вот она и устроила гонки на выживание.

А тут — гаишникг, причём на другой сторане улицы (шоссе по четыре полосы в обе стороны). Увидел он эту [дол]баторию — и понесся аж с другой стороны дороги и палкой машет. Ну остановились. А этот [бак]лан видимо не разглядел, что тачка праворульная и к моему окну подходит и стучится туда. Я ему:

— Чо нада?

— Ваши права...

— Нет них[рена] у меня прав, не твой день сегодня.

А перегарчиком дышу, он учуял — аж в глазах цифры с большими ноликами явно видно стало.

— Да вы пьяны!

— Ну ещё бы, канешна пьян!

— А [фиг]ли за рулем в пьяном виде и без прав?

— А где ты у миня руль видишь? На солнце перегрелся штоле?

Он в салон заглянул, посмотрел на мою подругу, вздохнул так грустно-грустно и рукой махнул — типа езжайте. Ну [фиг]ли, уговаривать не пришлось.