Северная зарплата с надбавками и коэффициентом позволяла. Даже при моем смехотворном для севера окладе, начальника сбыта и снабжения домостроительного завода в купе с леспромхозом, в сто сорок пять рублей. Не, ну правда государство, платило мне еще сто сорок пять сверху, только за то, что я там жил. А это уже 290, как не крути, минус подоходный. Поэтому чтобы на юг добраться хватило, да и на вернутся тоже. Ведь дорогу тоже полностью оплачивало государство.

Приехал, жара. Просто жара и тут вижу, ПИВО, холодное пиво, прям из бочки у аэропорта. Толпится народец, все веселы и счастливы. А что? Под пиво разве может быть по другому? Даже если часок в очереди отстоять. Ну и я встал. Очередь двигалась шустро, минут тридцать-сорок и я уже у разлива.

— Одну! — протягивая сотку с портретом Ленина, сказал я.

— Бочку? — на всякий видимо случай поинтересовался разливальщик или наливальщик, хрен его знает.

— Кружку — урезонил его я, — бочку не выпить.

— А зачем тогда такие деньги суешь? — опешил он.

— Других нет, с севера приехал.

— Ищи 22 копейки или иди разменивай, мне такие не поменять. Следующий!

Следующим было брюхо которое упиралось мне в спину, чем меня и сдвинуло.

— Четыре! — рявкнуло оно и оттопырилось еще больше, приняв форму столика на уровне груди. Куда по факту и были водружены все четыре кружки. Пива в которых правда было на дне. Брюхо слило все в одну, залпом влило из нее в себя и весело куда то покандыбало. Наверное к следующей бочке. Я на всякий случай его направление запомнил.

Стоять очередь по новому, было конечно влом. Я тщательно начал шарить себя по карманам в поисках мелочи. Но ее не было. Я рылся в дорожной сумке и о чудо, я нашел рубль. Обычный потрепанный рубль, но он в тот момент был мне дороже сотки. Я протянул его наливальщику и уже наученный опытом брюха, сказал — четыре!

Пока я прихлебывал из кружки щурясь на солнце. Кстати, пиво, не было холодным как обещали. Но и оно, пока я допил, закончилось. Мужик закрыл бочку и посмотрев на меня, произнес:

— Ты далеко не уходи если что, сейчас свеженького привезут. Пойду позвоню! — и убежал к зданию аэропорта. Минут через десять правда вернулся. Вот пока ждали свеженькое и разговорились. — Небось там на северах платят то много? — поинтересовался он.

— Да смотря где. В некоторых местах и косарь можно потянуть. В лесу, на море, шахте. Если все надбавки и северный уже имеются. Хочешь поехать подработать? — задал я встречный вопрос.

— Не-не, там холодно наверное, а я холод не люблю. Да и косарь в месяц я и здесь срублю.

— В смысле — опешил я, — тебе здесь столько платят?

— Да ты что, здесь таких зарплат отродясь не видели. Я же продавец уличной торговли, 85 оклад, да и тот весь уходит. Чтобы без очереди бочку привезли, стольник отдай, водиле, червонец. Шефу, чтобы сюда присесть вообще десять косарей отслюнявил. Я же не сказал тебе, что заработать можно, я сказал срубить. С каждой бочки набегает стольник, если давления добавить, то может и сто пятьдесят, а если водички плеснуть, то можно еще полтинник приварить.

— Ну судя по давлению, воде и остальному, у тебя с этим проблем нет. Так сказать работаешь по-стахановски, с перевыполнением?!

— Ну как тебе сказать, в день три бочки. Так по полкосаря и выходит. Плюс-минус, три сотни домой приношу. Извини. — Невдалеке загромыхала машина с прицепленной бочкой. — Ты не уходи, сейчас я тебе свеженького налью.

И налил. Пиво действительно было холодным и воды он еще не плеснул, да и давление не накачал, поэтому кружка вышла почти полной.

Я к чему это рассказал. Да к тому, что мой оклад в сто сорок пять и его в восемьдесят пять при сложении давали двести тридцать, а при делении в среднем сто пятнадцать на рыло. Только у него было где ежедневно три-пять соток срубить, а у меня пять складов в подчинении и к средней зарплате они никакого отношения не имели.

Но все равно, двенадцать рублей в месяц это очень мало. Я даже представить себе не могу, как на них люди в колхозах жили. Как дочке куклу не могли купить за 6 рублей и 41 копейку. Наверное и ели одну селедку с хлебом. Хотя нет, хлеб тут походу лишний. Вот Надина, которая этот мем разместила, наверняка ведь знает как это, раз считает правдой достойной копирования и размножения. Наверняка все детство прожила без кукол, на селедке без хлеба. Я вот только не знаю, двенадцать рублей это ведь на одежду не хватит? Да конечно не хватит. Наверное с города что донашивать привозили или тоже на юге жила? И показать уже в юности было что. И ведь как то выжила, читать писать научилась, даже копипастить и с девайсом разбираться чтобы смешные мемы постить. Но послушаем ее, если она конечно очередную звезду за мем не получила. И сейчас не считает нужным с младшими по званию общаться. В ее словах будет правда. Она же пионеркой не была, врать не приучена старшим и младшим.

рядом с ним — его шофер.

Это единственная страна, где нет проблем добыть компьютерную программу управления полетом космических кораблей, но нужно ждать неделю, чтобы вам установили стиральную машину. И только в этой стране существует единица времени, которая называется "Я буду между девятью и шестью".

Это единственная страна, где 60-летние все еще ненавидят командира отделения с курсов молодого бойца…

Это единственная страна, где у матери младшего сержанта есть номер телефона командира взвода — чтобы присмотрел, если что...

Это единственная страна, где можно узнать о ситуации с безопасностью по песням на радио...

Это единственная страна, в которой богатые — левые социалисты, бедные — на правом капиталистическом фланге, а средний класс оплачивает все.

Это единственная страна, где на первом свидании девушку спрашивают, где она служила в армии, и выясняется, что она была в более боевом подразделении, чем вы.

Это единственная страна, где между самым веселым днем и самым грустным ровно шестьдесят секунд.

Это единственная страна, где большинство людей не могут объяснить, почему они живут именно в ней, но у них есть множество причин, по которым невозможно жить в другом месте.

Это единственная страна, где то, что вы ненавидите политиков, ненавидите чиновников, ненавидите ситуацию, ненавидите налоги, ненавидите качество обслуживания и ненавидите погоду, — это признак того, что вы ее любите.

Эфраим Кишон, писатель, драматург и журналист.