дома. Есть такие, знаете, типовые двухквартирные дома советской постройки.

Этот неказистый на первый взгляд объект недвижимости имел с точки зрения Ромы ряд неоспоримых преимуществ. Во-первых, как ни крути, полноценная двушка. Отдельный вход. Клочок земли, огороженный палисадником. Никаких соседей, не считая одинокой полупарализованной старухи за стенкой. Два шага до работы. И самое главное -максимальная удалённость от центра. Что практически исключало для Ромы возможность даже случайной встречи с бывшей супругой или её мамой.

Безусловно, был у этого жилища и недостаток. Причем существенный. Причем настолько существенный, что прежние хозяева, которые мыкались с продажей этой квартиры не первый год, смотрели на Рому со смесью надежды и недоверия, словно ждали, что Рома, как и остальные покупатели, в последний момент растает как ёжик в тумане. Дело в том, что квартирка эта имела крайне дурную репутацию.

Можно называть это как угодно, чертовщиной, нечистой силой, полтергейстом, но факт остаётся фактом — в доме время от времени происходили странные вещи. Периодически сами собой перемещались предметы, пропадали и так же неожиданно появлялись какие-то вещи, иногда ниоткуда доносились странные и пугающие звуки. Короче, присутствовал полный набор чертовщины, многократно описанный каналом рен-тв и газетой Оракул. И не то чтобы эти странности происходили часто и постоянно, нет. Но оттого что они происходили нечасто, они производили ещё более неожиданное и угнетающее впечатление. В том числе и своей кажущейся бессмысленностью. К примеру приходите вы с работы, а на кухонном столе лежит гаечный ключ на семнадцать. Которого в вашем доме отродясь не водилось.

Что только бывшие владельцы, люди рациональные и не суеверные, не предпринимали для борьбы с этим явлением. Меняли замки, навешивали ставни на окна. Приглашали батюшку с кадилом, с целью освятить жилище. Батюшка жилище конечно освятил, но потом упился в такую зюзю, что за один вечер нанёс хозяевам ущерба больше, чем нечистая сила за все предыдущие годы. Звонили, уподобясь незабвенной Ффрекен Бок, на телевидение, в какую-то передачу о потустороннем, где их откровенно и честно послали, предложив не морочить занятым людям головы всякими глупостями. В конце концов дошли в своём отчаянии до того, что однажды даже установили настоящий волчий капкан, в который сами же чудом и не угодили. Потому что капкан, который они ставили на кухне, к моменту их возвращения вдруг оказался в прихожей, прямо под дверью.

Так что продавцы не без основания опасались, что в последний момент Рома, которому доброжелательные соседи о странностях квартиры безусловно донесли, даст заднюю и соскочит. Но Рома, продукт советской системы воспитания, на все эти слухи только усмехался, и в конце концов стороны ударили по рукам. Тем более что прежние жильцы оставляли новому владельцу в качестве бонуса практически всю обстановку и утварь. Вероятно опасаясь увезти с собой в каком нибудь мебельном ящике пресловутую барабашку. Так Рома над ними незло подшучивал, вселяясь в новое жилище.

Вскоре однако новый жилец вынужден был признать, что слухи о странностях, происходящих в квартире, имеют под собой вполне реальную почву. Первым звоночком была бутылка шампанского. Бутылка шампанского, открытая на новоселье и стоявшая в холодильнике практически нетронутой, которую Рома всё собирался выбросить, да рука не поднималась. А когда поднялась, то Рома с удивлением обнаружил, что содержимое бутылки убыло наполовину. Из-под плотно закрытой пробки, из холодильника, в квартире где кроме него никто не бывал.

А потом началось. Может началось и раньше, просто Рома, первый раз столкнувшись с необъяснимым, стал более внимательно относиться к окружающей обстановке. Все происшествия были того же порядка, что и с шампанским. То есть с одной стороны характеризовалось своей очевидной бессмысленностью и необъяснимостью, а с другой — такой же очевидной безобидностью. Хлебные крошки на столе, паспорт, переместившийся из серванта на телевизор, исчезнувшие непонятно куда купленные накануне лампочки, лужа воды под подоконником от свежеполитых непонятно кем цветов, и всё в таком духе. Будь Рома заранее не осведомлён, возможно он бы и запаниковал, и отправился по скользкому пути предшественников, меняя замки и расставляя капканы. Но убедившись, то происходящие события не представляют угрозы для жизни и здоровья, Рома решил просто махнуть рукой и не портить себе нервы. Единственное, что вызвало у него лёгкую досаду, это пропажа новых бокорезов, которые он накануне спёр на работе, чтобы подшаманить старую электропроводку. Но Рома эту досаду в себе быстро погасил и на следующий день спёр на работе другие. Короче, так или иначе Рома с имеющейся в наличии нечистой силой научился сосуществовать.

А в остальном новое жилище его вполне устраивало. Он познакомился с соседкой, милой старушкой Ольгой Витальевной, которая совсем плохо слышала, была подслеповата, и едва передвигалась по дому, так что Рома взял себе в привычку, идя в магазин покупать ей какие-то продукты первой необходимости. Чему та была безмерно рада. А уж когда он починил ей кран и поменял розетку на кухне, счастья её не было предела. Короче, жизнь как говорится потихоньку налаживалась.

Как-то раз, в понедельник утром, Роме стало резко плохо. Причин тому было две. Первая — юбилей коллеги в пятницу, и вторая — свадьба племянника на выходных. К выпивке Рома относился весьма положительно, и никогда не избегал хорошей компании, но имел в этом деле одну особенность. Его организм идеально переносил однократные возлияния, но был категорически против многодневных. Так что проснувшись с утра в понедельник Рома почувствовал себя плохо, позвонил на работу, взял отгул, и остался лежать на кушетке, стараясь не производить лишних движений. Потому что и без них в голове ударно работала механическая кузница, долбя череп и всё его содержимое изнутри. Ситуацию могла бы спасти пара таблеток аспирина, но как назло аптечкой разжиться Рома ещё не успел. Поэтому он тупо лежал на кушетке, уперев взгляд в старенький ковёр на полу, оставшийся ему от прежних жильцов.

Он так долго смотрел на этот ковёр, что в какой-то момент тот просто поплыл у него перед глазами. Рома тряхнул головой, вызвав порыв энтузиазма молотобойцев, однако ковёр и не думал приходить в порядок. Он, наоборот, пучился всё сильнее и сильнее, потом по нему прошла волна, и внезапно из-под края ковра появилась желтая костлявая рука.

Будь Рома не в таком плачевном состоянии, возможно его хватил бы кондратий. А так он только оцепенел и молча наблюдал, как костлявая рука поскребла по полу, потом ковёр ещё сильнее вздулся, и вслед за рукой из-под него показалась седая взлохмаченная голова.

— Здравствуйте, Ольга Витальевна! — неожиданно даже для самого себя внезапно севшим голосом произнёс Рома.

Голова вздрогнула, на мгновенье замерла, а потом так же внезапно как появилась исчезла под ковром. За ней исчезла рука, а потом и ковёр, поколебавшись, принял своё обычное положение. И наступила тишина.

С минуту Рома лежал, приходя в себя, потом резко вскочил, и забегал по дому, на ходу натягивая брюки. "Вот же старая карга! — матерился он себе под нос. — Вот тебе и барабашка! Вот тебе и домовой! Ай да Ольга Витальевна! Ну погоди у меня! "Наконец он застегнул брюки, и сунув ноги в тапки выскочил за дверь.

Чтобы попасть к соседке ему нужно было миновать две калитки и обежать палисадник. У соседки оказалась не заперто. Рома толкнул дверь и без стука шагнул в дом. Ольга Витальевна как ни в чем ни бывало уютно сидела за столом у окна, и пила чай из блюдца с сахаром вприкуску. Блюдце в руке старушки ароматно парило, а сахар она ловко колола до боли знакомыми Роме бокорезами.

— Ой, Ромочка! — радостно воскликнула Ольга Витальевна застывшему в дверях соседу. — Как хорошо что ты зашел! А то я сегодня так плохо себя чувствую, еле от постели до стола добралась. А у меня хлеб кончился, прям не знаю что и делать. Ты в магазин не собираешься? Если соберёшься, купи и на меня, будь другом. А ты что не на работе, не приболел часом?

Рома стоял и тупо смотрел на бокорезы в руке старушки. Все слова, которые он заготовил, пока бежал, куда-то делись.

— Не пошел на работу. — буркнул он. — Что-то голова раскалывается.

— Это всё погода! — авторитетно заявила Ольга Витальевна. — По телевизору передавали.

Вместо ответа Рома развернулся и пошел на выход.

Он зашел в магазин, купил хлеба старухе, минералки и кой каких продуктов для себя, и всю дорогу думал про то, как очевидна была разгадка. Ведь и про люк, и про общий подвал под домом ему говорили, но он за ненадобностью пропустил это мимо ушей. Ещё он думал про то, что сразу по возвращении возьмёт гвозди, молоток, и намертво забьёт к чертовой матери вход в подвал.

Потом он занёс хлеб соседке, которая всё так же сидела на кухне у окна, и пошел домой. Кузница в голове снова начала свой ударный труд, и надо было бы сходить в аптеку за таблетками, но сил уже не было, хотелось поскорей добраться до кушетки и лечь. Разувшись в прихожей Рома заглянул на кухню, чтобы оставить продукты, и внезапно застыл как вкопанный.

— Твою же мать! — выругался он в сердцах.

На кухне, прямо посредине пустого стола, лежала упаковка аспирина.

Ракетчик (с его разрешения)

росший при советской власти, в прокоммунистической семье, в заговоры и всякое шарлатанство я не верил даже в том возрасте. Поэтому на тетку посмотрел, мягко сказать, как на душевнобольную.

— Не веришь, что я смогу? — опять произнесла она с полной серьезностью. — А я ведь точно смогу.

И я замялся. Вопрос был еще и в том, что тетка моя не цыганка и ее научный статус доктора наук, пусть даже геологических, и должность замдиректора по научной работе довольно крупного института, все же какое-никакое, но доверие вызывали. Да и зуб. Ему походу похрену было, верю я или не верю, он болел все сильней. И я решился, как та девочка при первом свидании. Тетка сделала несколько движений рукой в районе щеки и прикоснулась пальцем именно в том месте, где был злополучный зуб. Это увеличило ее шансы на успех в моих глазах. Немного надавив, она приложила вторую руку к своему животу и что-то забормотала по тарабарски, чуть слышно и невнятно. Я настолько прислушивался к ее словам, что даже забыл о больном зубе. Не понял нихрена кроме одной фразы.

— Сейчас твой зуб успокоится и ты забудешь об нем навсегда! — вот эти слова тетка произнесла четко и внятно, и вместе с ними я вдруг понял, что зуб уже практически не болит. Это было чудо! Чудо, твою ж медь! Тетка еще что-то бормотала, но я уже верил в ее силы, в могущество доброй феи и еще какую-то хрень. Верил безоговорочно, точно так же, как только что не верил. — Ну пожалуй все. Прошел?

Я кивнул в знак согласия головой и пошел думать о вечном. Получалось у меня тогда это не очень хорошо, как и сейчас, но зубы больше не болели и я положил на все... Я, кстати, не оговорился, не болел не зуб, а зубы. Несколько лет. Ломались и крошились в драках и сами по себе, но не болели.

Через несколько лет я вновь попал в тот город к родной тетке. За вечерним чаем я и задал мучавший несколько лет меня вопрос.

— Как так, ну как так? Вы научный работник, партийная и вот эта магия, белая или черная? Как вы дошли до жизни такой, тетушка?

Она улыбнулась.

— Это не я дошла, это ты дошел. Ты этой магией занялся.

— Я!? — да после этих слов, я просто охренел, понимая, что это какая-то подстава. Меня, начальника снабжения, в колдуны и шарлатаны? — А вот это не надо, не надо... — с трудом выдохнув, произнес я, — вы свои делишки мне не шейти!

Она опять улыбнулась.

— Найти больной зуб, не проблема. Там идет воспаление, а значит поднимается температура. Я не вагоны с углем разгружаю, руки у меня нежные, так что найти где тепло где горячо, легко. Но самое главное, что ты мне поверил. Ты поверил, что я смогу тебе помочь. Расслабился и отвлекся на мое бормотание. Ты же хотел услышать, что за заговор я читаю? — я кивнул головой, это было неоспоримо. — Твой мозг дал установку, что опасность миновала и снял с зуба болевое предупреждение. Хотя процесс там еще продолжался и воспаление было дня три. Но у тебя молодой и сильный организм, — я опять поспешил утвердительно кивнуть головой, а нахрен от комплиментов отказываться. Хоть и не колдун, но молодой и сильный! — поэтому он влегкую справился с этой задачей своими силами.

— Так они у меня и сейчас не болят, — показав тетке несколько прорешин, посетовал я.

— А вот это уже плохо, ты слишком повысил свой болевой порог. Твоя нервная система может не успеть тебя предупредить о серьезных нарушениях организма. Надо было сказать об этом сразу, может еще раз поверил бы.

Блин, вот так и живу, давление шкалит, падал, бился, разбивался, а нихрена не болит. Ни тебе доктора нахрен послать, ни медсестру красивую по попке не хлопнуть, да что там, анализы и те не сдашь. Они ведь сразу спрашивают, что болит? Вот и верь после этого, всем и себе в том числе.