В начале мне даже интересно было присутствовать на сходках, какая-то эйфория от понимания, что ты стоишь у истоков возрождения чего-то там, но и любопытство, что из этого может выйти?
новое седло и что я могу его подарить станичникам.
История седла была необычной.
Лет за восемь до этих событий председатель колхоза отправил делегацию под Луганск за седлами для трех коней.
Но к тому времени, как их привезли, в ночь перед этим цыгане с[тыр]или самого упитанного коня и растворились в ночи не оставив следов, кроме окурков Беломора и кучи говна перед дверью храпящего сторожа.
Так как коня нет, а деньги уплочены, седло отправили на склад, а к девяностому году в колхозе и вовсе не осталось коней, только у частников, а седло так и висело на балансе.
Приехав в деревню и уплатив в контору остаточную стоимость в размере ста рублей, я стал обладателем седла со стременами и уздечкой.
Добравшись на попутках до трассы, я стал тормозить любой транспорт до города. Многие сигналили, многие смеялись но не хотели помочь чудаку с седлом. Наконец, когда уже отчаялся и готов был выбросить седло несмотря на сто уплоченных рублей, остановился Лаз Вешенская — Ростов. Толи у водителя всколыхнулась в душе память предков, толи что еще, но вот я в автобусе за трешку хоть без места но еду!
Положил седло в проход и довольно удобно разместился, можно сказать в седле сто километров отмахал.
В Шахтах на вокзале зашли трое цыган, которые с любопытством разглядывали картину, как я восседал в седле без коня и что-то обсуждали между собой.
Наконец, один самый толстый подошел ко мне держа руки за поясом, и улыбаясь полным ртом золотых зубов задал вопрос:
— Эй казак, а где ты коня потерял?
— Дык, цыгане-то с[тыр]или!
Цыган совершенно не обиделся, а заржал со всеми, кто слышал нашу беседу.
Приехав на старый вокзал, я вышел с седлом и, понимая, что в автобус я не влезу, решил идти пешком, благо, до домика было пол часа ходьбы.
Скажу так, мне жалко лошадей.
Я нес его и под мышкой, и на плече, и даже на спину положил, но войлочная попона была колючей и я почему то в этом положении непроизвольно переходил с шага на галоп.
Эту картину кроме соседей наблюдала еще женская часть общежития, и многие из любопытства пришли посмотреть, что я там припер.
Одна дама, дочь одного из атаманов, правивших в Сальских степях, даже осталась на ночь, скрасив мою усталость, хотя до этого отвергала все мои попытки познакомиться поближе.
И это была единственная польза от седла.)
На следующий день сосед на Москвиче за трешку перевез мое седло к казакам.
Я чувствовал себя триумфатором, особенно после того, как старый казак, рассмотрев и пощупав мой подарок, изрек:
— Справное седло!
Тут же поступило предложение вернуться к идее обеспечить казачью дружину десятком седел и лошадей, и тогда держитесь азера, казачья лава страшная сила.
Один из казачков, кругленький невысокий бывший прапорщик с рыжими усами и вечно бегающими глазами, поведал жутко интересную историю. Когда он служил на складах Северо-Кавказского военного округа, то самолично видел тысячи седел, папах, сапог шашек и бурок и даже знает, как их достать.
У казачков заблестели глаза, они уже представляли сатисфакцию с торгашами как они с лошадей гонят их по проспекту да нагаечками, нагаечками!
На вопрос, как все это получить, прапорщик изрек:
— Эээ... У меня там друг остался служить, так вот с ним можно решить, чтобы он привез десяток седел, уздечек и комплектов формы на своем пирожке, стоить это будет недорого... – тут он на секунду завис, считая в уме и выдал с придыханием — Две тысячи рублей!
На вопрос, а вдруг это вскроется, он ответил, что по книгам их последний раз пересчитывали аж в 1975 году, аккурат к тридцатилетию Победы.
После непродолжительного обсуждения было решено, из-за отсутствия золотого запаса найти другое решение.
Постановили, написать письмо на имя командующего с просьбой выделить для поддержки казачьего движения десять седел и комплектов амуниции для казачьей дружины.
Прапорщик с жаром доказывал, что это тупиковый путь, и легче дождаться волшебника в голубом вертолете чем что-то получить у вояк бесплатно, и даже предлагал, что в виде бонуса его друг привезет и десяток шашек за ту же цену.
Собрание обещало подумать.
Второй вопрос был кони.
Прапорщик опять взял слово и рассказал, что у него на конезаводе (то ли Кирова, то ли Буденного) работает свояк и сможет помочь решить вопрос с лошадями.
Приняли решение написать директору конезавода письмо с просьбой поддержать возрождающееся казачье движение, и выделить десять выбракованных лошадей для казачьей дружины!
Прапорщик опять стал с жаром доказывать, что у директора конезавода, орденоносца, который еще с Буденным водку пивал и называл его Семой, можно только дырку от бублика выпросить.
Услышав его аргументы, решили подумать, что ему можно дать взамен за десяток выбракованных лошадей.
Прапорщик отлучился на десять минут позвонить свояку, и вернулся весь сияя и раздуваясь от гордости.
— Свояк сказал что нужен вагон теса, и десять тонн цемента и вопрос будет решен.
Стали решать, где взять десять тес и цемент.
Слово взял прапорщик, и сказал что у него есть еще друг прапорщик, который работает на армейских складах и организует и тес, и цемент. Правда, самовывозом.
— Эээээ.... Стоить это будет недорого.
На секунду опять задумался и выдал с придыханием — Две тыщи рублей!
После непродолжительного обсуждения с каких торгашей и как можно собрать четыре тыщи рублей для начала операции под кодовым названием Троянский конь, прапорщику было поручено проработать детали всей операции.
Прапорщик пританцовывая и потирая потные ручки уже считал в уме свою маржу и его усы казалось стали выглядеть еще более залихватски.
Народ бурно обсуждая новые перспективы и кто какого коня и какой масти хочет, по привычке собрался завершить собрание у ближайшей пивнушки, но тут слово взял старый казак.
Затянувшись Беломориной он глубокомысленно изрек:
— Чтоб конь был справный, ему казак нужен! Хозяин! – и, затянувшись еще раз и выпустив дым, добавил — И конюшня!
Казачки загалдели, и те, кто еще минуту назад представлял, как он на лошади рассекает по району, вдруг вспомнили, что живут в квартирах панельных домов, где не то, что коню, а даже теще места нет.
Те, у кого дворы, тоже стали с жаром доказывать, что им никак нельзя, что как только приведут лошадку домой, то как в песне их жены отправят с конем да по полю вдвоем.
Старый казак сплюнул на пол и выдал фразу:
— Вспопашились [м]лять....
На прапорщика было жалко смотреть, но он еще раз попытался спасти хотя бы частично спасти ситуацию.
— Ну, кони дело второе, купим, когда-нибудь, а форму и седла надо брать сейчас, пока мой товарищ на пенсию не вышел!
Но его уже никто не слушал, все пошли пить пиво моментально забыв и про седла, и про коней... И только мое седло осталось сиротливо лежать в углу.
Куда оно потом делось история умалчивает, но казачки на лошадей так и не пересели!
