Сергей Прокофьев поступил в Петербургскую консерваторию в 13 лет, в 1904 году. Получилось довольно эффектно: перед ним вступительный экзамен сдавал бородатый солидный мужчина, принёсший на суд комиссии только один романс, и то без аккомпанемента, и тут в зал входит худенький вундеркинд, согнувшийся под тяжестью двух солидных папок... Четыре оперы, симфония, две сонаты и несколько фортепианных пьес. "Вот это мне нравится! " — воскликнул председатель комиссии Николай Андреевич Римский-Корсаков.

Однако учить Прокофьева нравилось немногим. С первых дней в консерватории он проявлял не только свою феноменальную одарённость, но и неуступчивость, независимость, дерзость.

Класс композиции вёл Анатолий Константинович Лядов. Обычно спокойный и сдержанный, Лядов слушал учебные пьесы Прокофьева с гримасой как от зубной боли. Юный гений не мог удержаться от "новаций", раздражавших мэтра.

— Я не понимаю, зачем вы у меня учитесь?! — возмущался Анатолий Константинович.

— Поезжайте к Рихарду Штраусу! Поезжайте к Дебюсси! , — говорил Лядов тоном, каким посылают подальше.

Казалось, классик Лядов никогда не поймёт новатора Прокофьева, но своим друзьям Анатолий Константинович признавался:

— Сергей Прокофьев... Я обязан его научить! И так, только так, чтобы он сформировал свой собственный неповторимый стиль, свою неповторимую технику...

1 сентября. Типовая школа в спальном районе Москвы. До начала торжественной линейки остаются считанные минуты. Дети уже построены в каре, почти как на Сенатской площади, вокруг - толпы родителей, которые норовят пристроиться поближе к любимым чадам.

На крыльце школы с микрофоном в руке стоит директриса — милая, интеллигентная женщина и монотонно повторяет: "Товарищи родители, отойдите, пожалуйста, за линию! Товарищи родители, отойдите...". Практически как автоответчик. Чувствуется, что запас воспитанности у нее практически иссяк.

Тут сзади к ней подходит кто-то из учителей и что-то спрашивает. Это становится последней каплей. Она оборачивается, забыв отнять микрофон ото рта и на всю площадь раздается звериный рык: "ПОШЛИ ВЫ НАХЕР!"

Родителей даже не ветром, а ураганом относит метра на 2 за линию.

Директриса испуганно: "Товарищи родители, извините, это я не вам!".

Немедленно восстанавливается stаtus quо. И опять из динамиков несется:

"Товарищи родители, отойдите, пожалуйста, за линию! Товарищи родители,..."

Собаки Куковых Островов

Острова Кука — райское место, правда — далеко. Очень, очень далеко.

Деревенька посреди океана. Туризмом не испорчены.

Прошу в ларьке что-нибудь поесть, ларёчница говорит — закрываюсь.

Объясняю, что только прилетел — она извиняется, и мастерит мне толстенный бутерброд —

Bсе генералы и высокопоставленные ученые Ирана максимально следили за своей безопасностью: например, они вообще не использовали телефоны или какие-либо иные средства связи.

Но у них было большое количество охраны, причем чем важнее персона, тем больше охраны.

Охрана не существует сама по себе: для нее нужна система и инфраструктура, у охранников есть семьи, они где-то едят, а также пользуются гаджетами и в целом меньше переживают за свою личную безопасность, так как думают, что не являются целью.

Это делало их слабым звеном, через которое израильская разведка следила за иранскими топами — как учеными, так и ключевыми генералами.

Причем чем больше высший руководитель Ирана Али Хаменеи переживал за безопасность этих лиц, тем больше он назначал им охраны и тем самым делал их еще более видимыми.

Парадокс: чем больше охраны, тем уязвимее цель.