коммунистов, о котором помнят и в наши дни. Это был великий человек.

Ленин учился в школе. Иногда к нему приставали парни. Кончалось это разборкой на школьном дворе. Ленин не любил драться, но приходилось защищаться или защищать своих друзей.

Кроме школы Владимир Ильич ходил работать, так как в те времена нужны были деньги чтобы хоть как то прокормиться.

Прилавки в магазине были почти пусты. Хлеб и продукты давали по карточкам. И Владимир Ильич жил ни как богатый гражданин, а как и все люди, которые его окружали.

Он бегал и раздавал листовки. Стоял на улице с огромной пачкой газет, подбегал к машинам, и продавал эти газеты.

Hе знаю как Владимир Ильич стал лидиром. Hаверно он как-то проявил себя перед людьми.

Когда он "взошел на трон", то начал вести всех людей в будущее коммунистов. Владимир Ильич Ленин старался сделать так, чтобы на прилавках было побольше еды, и чтобы было поменьше безработицы. Это ему, конечно, удалось, но не надолго. Посевы в деревнях не всегда давали хороший урожай.

Иногда урожай просто гиб.

Ленин очень любил детей. Hа парадах он брал ребенка и нес его на руках.

Люди не возрожали, что ихнего ребенка берет предводитель.

Когда началась Великая Октябырьская Революция, в стране началась паника.

Владимир Ильич не мог удержать людей. Приходилось успокаивать их силой. Всех парней, старше шестнадцати лет, отправляли на войну. Hекоторые люди боялись и прятались. Через некоторое время их находили и приговаривали к расстрелу.

Изза революции в стране началась голодовка. Хлеб практически не привозили.

Воды нигде не было. Да если и привозили, то давали кусок хлеба, да половину кружки с водой. Hекоторые даже не могли дойти до машины с едой, так как, охваченные голодом, лежали на полу и ум(зачеркнуто)погибали.

Владимиру Ильичу Ленину было тяжело смотреть на все происходящее. Он не мог давать людям больше еды лишь потому, что немцы подходили все ближе и ближе к деревням. Они сжигали посевы, силой отнимали продовольствие у стариков и женщин. Потом немцы расстреливали народ в деревне и сжигали ее.

Ленин понимал, что немцы приближаются к Москве. Он посылал на войну все больше и больше людей, а сам сидел в охраняемом месте и ждал вестей.

Hарод в стране взбунтовался и начал громить город. Ленин приказал солдатам успокоить людей. Солдаты не счадили ни детей, ни женщин.

Когда все немного затихло, Владимир Ильич захотел узнать о новосях в

Москве и Подмосковье. Он выехал на своей машине вместе с охраной. Hо он недолго ездил. Ему устроили засаду революционеры. Тогда-то Ленина поймали и посадили за решетку. За решеткой Ленин читал книги при свече. Hа полях, в книге, он писал молоком послания. Hо революционеры узнали о его планах и отобрали книги.

После нескольких дней советские войска дошли до того места, где находился

Владимир Ильич Ленин. Они окружили революционеров и взяли их в плен. Ленин был свободен. В последний раз Ленин направил все свои войска на немецкую армию.

В этом бою советская армия окончательно разбила вражескую армию.

После этой победы в стране началась перестройка. Теперь Ленин был не враг народа, а друг.

Стали привозить пищу, открыли новые заводы, стали появляться новые постройки.

Однажды вечером, как обычно он это делает, Ленин хотел сесть в свою машину, а потом поехать домой. Только Владимир Ильич открыл дверь машины, как вдруг раздался выстрел. Пуля настигла Владимира Ильича Ленина и попала в сонную артерию. Ленин умер. Hа месте выстрела оказалась только старушка, которая дальше двух метров ничего не видит. Ее поймали и расстреляли.

После смерти Ленина поставили памятники, посвященные ему. Самого Владимира

Ильича Ленина похоронили на Красной площади в Мавзолее, где он лежит и сейчас.

Ленина тщательно охраняют. Пускаю в Мавзолей, чтобы посмотреть на него. Сейчас

Ленин почти весь состоит из протезов. Когда на него падает свет, то кажется, что он светится изнутри.

Hадеюсь, что в будущем его похоронят как человека. Ведь он как маникен там лежит, и все на него смотрят. Он же тоже человек, как и мы. Пусть же его похоронят как подобает, а не как маникена."

Забавна также реакция проверявшей преподши:

Hеудовлетворительно! Hезнание общеизвестных фактов биографии В. И. Ленина и огромное количество ошибок!.

исходят испарения, в открытых кафешках чинные граждане готовы разбить друг другу морды за место под зонтиком.

Не Штутгарт, а Хартум какой-то.

Я сижу в теньке на лавочке, предаюсь ожиданию кого-то откуда-то и кайфу от полного отсутствия претендентов посидеть рядом. Через стекла солнечных очков и перлы капающего со лба пота лениво гляжу перед собой на Энную улицу. И разыгрывается передо мною сцена, за экранизацию которой любой плюгавенький режиссер получил бы как минимум трех Оскариков и бесплатный тур по родине персонажей. Итак.

По улице идет женщина с ребенком.

Так, еще раз.

По улице идет [мав]ритянка в типично африканских одеждах (цветá типа ядовито-желтого и приторно-малинового превращают плывущие мимо наиярчайшие рекламные щиты просто в монохром), ростом под 2 метра, косой саженью в плечах и поступью, от которой вспоминается кусок из детского классика „Лихо меряли шаги две огромные ноги...“. Дама держит за руку своего (надо думать) [мав]ритеныша, который ей до чуть выше колена. На пацане из одежды – только распашoночка и шортики – и то, и другое — приятного глазу европейца, нежного застирано-красного цвета. Рука, за которую ведет его мать вытянута совершенно вертикально вверх, и пацан, проявляя чудеса передвижения и мелькая розовыми пяточками, следует с той же скоростью и по исключительно тому же курсу, что и мать. Вынужден следовать. По-другому – никак. При этом достаточно громко лексически испражняется на суахели или другом диалекте народов знойных стран. Мать, не обращая никакого внимания на звуки, доносящиеся справа-снизу, с прямолинейностью эсминца движется с константной скоростью, рассекая горячий воздух лета атлетическим своим телом.

Дойдя до угла улицы, дама сталкивается с другой, почти такой же, дамой. Та же гудронная палитра тела и примерно такой же карнавальный костюм. Я опять подумал про Хартум. Или Аддис-Абебу какую. То есть не знаю, были ли они подругами, или у них обычай такой – на чужбине со своими потусоваться, или у них рядом где-то улей их был – лагерь там какой-нибудь для беженцев аль церковь – не суть. Факт, что дамы стоят и треплются – не остановить. Рука [мав]ритеныша крепко зажата в лопатообширную ладонь мамы.

А ПАЦАН!

Пацан начинает прыгать как бешеная кенгуру.

И орет при этом неподражаемо громко!

Сначала он орал какие-то слова, но прыжка через 3-4 стал просто вопить благим матом, да так, что у меня (с интересом наблюдающего эту сцену) зародилось нешуточное подозрение, что у этих [мав]ритянских детей и легкие и голосовые связки раза в три больше, чем у остальных граждан нашей планеты. Прыжки он, по ходу пьесы начал делать такие шикарные и зависал в воздухе так надолго, что космонавтам с их невесомостью и не снилось!

А маме – до фени. Она спокойно балагурит со второй дамочкой.

И крепко держит пацана за руку.

Я на секунду представил себе, каким громким и гомонливым должен быть город Хартум.

Раскрываем карты?

Давайте!

Как было сказано выше, на [мав]ритосике была лишь распашоночка и трусики дo кoлен. Он был босиком!

И когда мать остановилась балагурить, пацан оказался на крышке канализационного люка!!!

Решаем задачку по физике: Температура воздуха в тени – 38°C, а то и больше. До какой температуры раскалится чугунная крышка от колодца за весь день на открытом солнце?

Пацан прыгал уже намного ниже, но все еще резво перебирал ножками и постепенно хрип. Тут мамочка его обратила внимание на свое чадо.

Так, краем глаза.

После чего передвинула свое пышное тело на полметра в сторону и, как ни в чем не бывало, продолжила бойкую беседу.

Обессилевший отпрыск изнеможденно повис на руке, а я лежал где-то за лавкой и брызгал слезами об очки.

Сидим так весело, хорошо, но тут я смотрю, что один из мужиков самогон как-то невесело пьет. Я ему говорю, мол, западло, что ль с новым бригадиром пить? А он только ухмыляется. Ну, тут я давай бычать, типа счас тебя порву, козла. Мужики меня маленько от него оттащили и объяснили, что у него прикол такой, что он когда траву курит, то синьку не пьет. А-а-а, говорю, так бы сразу... Потом думаю, а ну ка я тоже курануть попробую. Ведь сколько раз слышал, а ни разу не пробовал. Говорю этому, мол, давай. Он предупреждает, что на синьку дурь не очень ровно ложится, глядишь плохо будет. Ладно, говорю, прорвемся...

Вобщем, когда я очнулся, все вокруг уже мирно спали: кто на стуле, кто на столе, а кто и просто на полу. А этот, который с дурью-то, примостился на батарее и сидит, почти падает. Ну, думаю, надо ж мужика хоть приложить куда-нито, а то упадет, побъется весь. Давай я его тащить, а он пьяный-то такой тяжелый. Я его и так и эдак, кое как от батареи оторвал. Сам я, правда, тоже не очень хорошо себя чувствовал. Все-таки побился мужик, уронил я его. Ну, думаю, не получаются сегодня добрые дела, буду спать.

Утром все проснулись с больным организмом, начали опохмеляться. А этот побитый проснулся и давай первым делом себе задницу ощупывать. Че-то, говорит, задница болит у меня. Мужики смеются, говоят ты, мол, ночью-то ходил, поди, развлекался. А ему не до смеха. Потом рукой залез туда, пощупал — на пальцах кровь осталась. Он, бедный, совсем испугался. Мужики, говорит, меня видать кто-то в задницу того... Они ржут, аж не могут. Он даже на меня начал нападать, это ты, говорит, меня по злобе ночью... Мужики, говорит, среди нас пе[тух]. Они хохочут, говорят, что пи[тух]ов-то теперь два. Он чуть не зарыдал.

Ну, вскоре дело открылось. Оказалось, что когда он сел на батарею, то многострадальной своей задницей угодил на кран, перекрывающий горячую воду. Все бы ничего, но кран был без барашка. И таким вот макаром он проспал какое-то время, пока я не стал его с этой батареи снимать. Естественно, я его довольно сильно дергал и поэтому нанес ему эти постыдные раны. И хотя во всем мы потом разобрались, мужики над нами все равно время от времени хохочут.

P.S. Он, болезный, потом ходил в больницу. Так ему там там написали в справке "огнестрельное ранение"...