пацифистом.

Бёлль — человек с удивительной судьбой. Бывший солдат вермахта, он умудрился стать одним из самых продаваемых западных авторов в Советском Союзе. Не стесняясь довольно резко высказываться на самые острые темы, касающиеся Германии, он сумел стать одним из самых авторитетных немецких писателей своего времени.

Солдат поневоле

Генрих Бёлль был одним из немногих своих одноклассников, отказавшихся вступить в Гитлерюгенд. Но избежать военной "карьеры" ему всё же не удалось. Писателю пришлось повоевать и во Франции, и на Восточном фронте. Только в апреле 1945 года капрал Бёлль был "освобождён" от службы американскими солдатами.

"Я никогда не забуду тех молодых парней, которые поднимаются на холм, чтобы взять меня в плен, чтобы освободить меня".

Ему принадлежат вот эти строки:

"Я ненавижу войну, до глубины души ненавижу войну и любое причиненное ею страдание, ненавижу любое слово, любой жест, каждого, кто питает к войне иные чувства, чем ненависть".

И ещё:

"Надо оплакивать погибших детей, а не проигранные войны".

читал какой-то спортивный журнал.

Она машинально взяла печенюшку, мужчина взял тоже. Её это удивило, но она ничего ему не сказала и продолжала читать.

И каждый раз, когда она брала очередную печеньку, мужчина делал то же самое. Она пришла в бешенство, но решила не устраивать скандал в переполненном аэропорту.

Когда в пакете осталась только одна печенька, она подумала: "Интересно посмотреть, что сделает этот хам и невежа?".

Как будто прочитав её мысли, мужчина взял печенье, разломил его пополам и одну из половинок протянул ей, не поднимая при этом глаз.

Это было уже слишком: она решительно встала, собрала свои вещи и ушла.

Позже, когда она, уже сидя в самолёте, полезла в сумочку, чтобы достать лекарство от головной боли, она с удивлением вытащила оттуда злополучную пачку печенья...

И тут она вдруг вспомнила, что положила купленную пачку печенья в сумочку. И человек, которого она считала наглецом и невеждой, делился с ней своим печеньем, не проявляя при этом никакого гнева, просто из-за своей воспитанности и доброты.

И ей стало очень стыдно, и не было никакой возможности хотя бы извиниться перед ним.

Прежде чем на кого-то гневаться, задумайтесь...

мол наградила его в командировке какая-то шаболда лобковыми вшами, в результате чего он уже три дня чешется, не вынимая рук из карманов брюк. Идти в кожвендиспансер ему ну очень не хочется, потому что он, хоть и небольшой, но начальник, и не дай бог его там увидит кто-то из подчиненных. Говорит:

— У тебя же однокласник там работает, поговори с ним, может он меня у себя дома примет?

Позвонил однокласнику, врачу микологу. Однокласник, человек очень доброжелательный, весело говорит:

— Никаких проблем, приходите прямо сейчас.

Приходим. На дворе лето, выходной, врач и его брат сидят на веранде дома, играют в карты под коньячок с лимончиком. Представляю друга:

— Вот он, пострадавший от любви, помогите, товарищ гиппократ.

— Это, — говорит, — запросто.

Завел пациента в летний душ, кинул взгляд, выходит, смеется:

— Не ссы, это вообще фигня. Можно, конечно, выписать тебе мазь или шампунь от паразитов, но тогда тебе придется сначала побегать по аптекам, пока найдешь, потом потратиться, потом несколько дней это все применять, да еще и сбрить там все наголо. А потом еще месяц будешь чесаться, пока отрастет. Мы сделаем по-другому. Способ проверенный, хотя если бы я его у себя в отделении применил, запросто могли бы с работы выгнать. Так что решай сам.

Друг соглашается, ему пофиг, лишь бы поскорее перестало зудеть в интимном месте. Тогда врач берет ножницы и большой полиэтиленовый пакет (на котором, как мне почему-то запомнилось, была изображена соблазнительная женская попа в джинсах), вырезает из этого пакета некую пародию на трусы, только еще с маленькой дырочкой спереди. Дает эти импровизированные труселя страдальцу и говорит:

— Иди в душевую, разденься, надень сначала эту конструкцию на голое тело, на нее сверху трусы, оденься и приходи. Самое главное — это не забудь высунуть писюн вот в эту дырочку, а то препарат токсичный, раздражение на головке гарантировано.

Затем отрезает кусочек от рулончика лейкопластыря, вырезает его кружочком и дает другу.

— А это еще зачем?

— А это, — говорит, — тебе, чтоб очко заклеить. Только придется потом полчаса терпеть, не пукать.

Мы с его братом сидим, угораем. Конечно нам весело, не по нашим же кокам ползают эти маленькие симпатичные шестиногие крабики.

Друг сходил, сделал все, как велел доктор, возвращается. Врач встает, берет баллончик самого обычного дихлофоса, весело оттягивает своему подопытному спереди брюки и пшикает пару раз ему прямо в трусы. Потом разворачивает его и повторяет ту же процедуру с обратной стороны. У друга на лице непонимание и даже где-то недоверие, но терпит, раз уж пришел. Зато у всех, кроме него, настроение веселое и приподнятое.

— Все, — говорит доктор, — теперь засекай полчаса, а пока садитесь с нами, выпьем по рюмочке и успеем в подкидного перекинуться.

Друг все полчаса тревожно поглядывал на часы.

— Все, доктор, полчаса прошло, что мне дальше делать?

Эскулап поднимается и торжественно говорит:

— А теперь как раз начинается самая важная часть нашего лечения, и сделать все надо точно так, как я сейчас покажу.

Встает, расставляет ноги шире плеч, при этом еще и подогнув их в коленях, и откидывает туловище назад настолько, насколько можно, чтобы только не упасть. Стоя в такой совершенно нелепой позе, хлопает себя обеими ладонями по области паха, и не поведя даже бровью, на полном серьезе выдает:

— Становишься точно так, как я показал, и не меняя позы, хлопаешь себя по яйцам ровно тридцать раз, не больше и не меньше. И главное, не сбейся со счета.

Друг, уже совершенно ничего не понимая, послушно принимает заданную позу, и чуть ли не опрокидываясь назад, начинает добросовестно хлопать, как ему показано, при этом еще и считая вслух. Доктор смотрит на него с серьезным видом и иногда делает замечания, типа "плечи надо бы назад покруче", или "хлопать надо порезче, с оттяжкой", и тому подобный бред. Мы, зрители, естественно, ржем, держась за животы.

По всему этому моему описанию кто-нибудь может подумать, что мой друг просто какой-то недоделанный полудурок. На самом же деле он с красным дипломом закончил престижный (и один из самых трудных) столичный вуз. Не знаю, может это неожиданная неприятность так на него повлияла, отупила на какое-то время. А может просто человек сознательно выключил мозги и решил для себя: доктор знает, что говорит, а мое дело тупо подчиняться.

Когда он наконец честно прохлопал все тридцать раз, врач объявил:

— Все, молодец, поздравляю, лечение закончено. Теперь держи полотенце и срочно беги в душ дихлофос смывать. Лечебные трусы в мусорное ведро, яйца и [п]опу помой как следует с мылом. Ну а мы пока в картишки перекинемся.

Когда друг вышел из душа и присоединился к нам, он все никак не мог поверить, что все оказалось так невероятно просто и так быстро закончилось. Неужели теперь он снова нормальный человек и ему не надо больше все время держать руки в карманах, то и дело почесывая мудя? Придя немного в себя, он наконец задал вопрос:

— Не могу догнать, а зачем вообще надо было хлопать? К чему такая поза и почему ровно тридцать раз? А, догадался! Чтоб эти дохлые твари в трусы осыпались.

— Вообще-то мандовошек ты и в душе бы прекрасно смыл. Ты не обижайся, просто поржать захотелось.

Кстати способ оказался эффективным, друг потом говорил, что гадкие насекомые пропали сразу и навсегда.