Тексты Чуковского, конечно, по нынешним меркам абсолютно безумны.
Смотрите сами
"Муха-цокотуха"
Успешную во всех отношениях женщину похищают в ее день рождения и пытают.
К счастью, ее спасает маленький комарик, который, не отходя от кассы, сразу на ней женится.
Кроме того, что это очевидный межвидовый мезальянс (комарик появился, откуда ни возьмись, на день рождения его не пригласили), и комарик в целом, если честно, так себе (маленький не только сам комарик, но и его фонарик, что подчеркнуто отдельно). Разве это нормально — жениться на ослабевшей от пыток красавице, когда она, очевидно, не пришла в себя толком и в принципе не может отвечать за свои поступки?
Нормально так отметила, что уж там.
"Доктор Айболит"
Нерадивая мать упускает сына, и тот лишается ног. Органы опеки, как ни странно, молчат. Молчит и минздрав, когда врач заявляет, что пришьет зайчику новые ножки, хотя любой нормальный человек знает, что ничего хорошего из этого не выйдет. Не дождавшись полной реабилитации пациента, доктор улетает в заграничную командировку, потому что у него дела.
"Федорино горе"
Одинокую женщину в глубокой (и очевидной) депрессии покидает бессердечная посуда. Структурно это похоже на малхоланд драйв.
В предсмертном бреду Федора представляет, что чайник ее простил и вернулся (на самом деле, нет).
"Крокодил"
Вполне мирного крокодила, чей грех заключался только в том, что он курил папиросы и говорил по-турецки, с упоением травят интеллигентные жители Петербурга, ведь он некрасив и говорит на непонятном языке. Когда после физического нападения крокодил теряет терпение и начинает вендетту, с ним расправляется Ваня Васильчиков.
"Краденое солнце"
Вместо того, чтобы найти точки соприкосновения с крокодилом, совершившим досадную ошибку, медведь жестоко избивает его, хотя любой человек знает, что насилие порождает насилие.
Мне, кстати, кажется, что у Чуковского к крокодилам что-то личное. Нет, правда — уровень насилия над крокодилами в его творчестве неоправданно высок!
"Мойдодыр"
Из маминой спальни выходит кривоногий и хромой мужчина (очевидно, не отец), который орет на ребенка и швыряет в него все, что под руку попадется, до тех пор, пока ребенок не сбегает от избиений на улицу. Когда ребенок понимает, насколько жесток внешний мир, он возвращается домой, в царство знакомого, домашнего, но все-таки насилия.
На этих замечательных стихотворениях выросло несколько поколений советских детей.
* * *
Тут в комментариях написали, что "долголетие на 80% зависит от интеллекта человека"
"Не знаю. Не думаю" (С) М. М. Зощенко
Это мб в благополучной Америке долголетие зависит на 80% от интеллекта — и то сомнительно.
В СССР/России оно зависело/зависит еще много от чего: от условий труда, от условий жизни, от характера питания,
от качества медицины, и т. д.
Лет 20 назад ко мне привели на консультацию девочку-аспирантку, у которой "ничего не получалось с кандидатской".
Она потратила титанические усилия и оценила (в одном "моногороде") здоровье ВСЕХ новорожденных детей в течение одного года. В городе был один роддом и одна детская поликлиника, так что найти практически все данные по нескольким сотням детей не составило особого труда. Из примерно 800 мам около 300 работали на заводе с некими химическими вредностями (аппаратчицы), а примерно 500 — там НЕ работали, и были медсестрами, библиотекарями, продавцами, кондукторами маршруток, и т. п.
Согласно всем классическим представлениям, состояние здоровья у "химических" детей должно было быть намного хуже, чем у "нехимических" (хотя беременных, как и предписывает закон, отстраняли от работы с вредными веществами).
Проблема была лишь в том, что в реальности все оказалось ровно наоборот: -).
Там был лишь один показатель, по которому "химические" дети были чуть-чуть хуже, чем дети библиотекарш, зато по всем остальным параметрам дети библиотекарш просто уже почти дышали на ладан, в отличие от здоровеньких детишек аппаратчиц.
Объяснить, почему дети аппаратчиц были намного здоровее детей бюджетниц, с точки зрения влияния химических вредностей было невозможно. Поэтому аспирантка и пришла ко мне.
Я только хмыкнул: "А ты знаешь, какие зарплаты у аппаратчиц и у бюджетниц? "
"Не-е-ет... А какое значение это имеет? "
"Значит так. Делаешь случайную выборку из 25% бюджетниц и 25% аппаратчиц. У тебя же есть их адреса, или номера телефонов? "
"Е-е-есть... Я их обзванивала через год после рождения детей, узнать состояние их здоровья... "
"Ну вот — обзвони четверть из них снова, и узнай примерную сумму дохода на одного члена семьи в месяц. Потом добавишь как один из доп факторов для сравнения параметров здоровья".
Через два месяца мне аспирантка принесла бутылку очень хорошего коньяка.
Как только сделали поправку на ЗНАЧИТЕЛЬНО более высокие зарплаты аппаратчиц (на тот момент — в среднем раза в 2-3 выше, чем у бюджетниц) — все встало на свои места.
У аппаратчиц было достаточно денег и на то, чтобы самим поесть до родов мяса и фруктов (и покормить потом ребенка), и на более дорогие лекарства. И это, получается, более чем компенсировало контакт будущих мам с ОЧЕНЬ вредными веществами на производстве. Достаточно сказать, что анемии у детей бюджетниц выявлялись в ДВА С ПОЛОВИНОЙ (!) раза чаще, чем у детей аппаратчиц.
А вот при сравнении семей с РАВНЫМИ уровнями дохода все-таки оказалось, что дети аппаратчиц имели намного худшие показатели здоровья, чем дети бюджетниц (что и требовалось доказать).
Защита кандидатской прошла на "ура", причем оппоненты отметили, что в работе была сделана одна из первых в РФ попыток оценить влияние на здоровье детей не только экологических, но и экономических факторов.
Я только ухмылялся в усы...
* * *
Когда бабушка Нина сошла с ума, то немедленно обвинила нас в попытке отобрать квартиру (которая ей не принадлежит), отравлении запрещенными препаратами (витаминами и легким снотворным), ну и в голодоморе, как же без него, три раза в день, не считая полдника с кефиром и булочкой. Но в этой истории интересен не сам факт сумасшествия — с кем оно
не случается, особенно на фоне старческой деменции, тут примечательно иное. Бабушка Нина, будучи дочкой врагов народа, к любым властям всю жизнь относилась враждебно. Несмотря на то, что родителей, осужденных на волне известных событий, реабилитировали быстро, и они не только прошли всю войну, но и после нее шли вверх по служебной лестнице, занимали ответственные посты. Сама Нина закончила столичное высшее учебное заведение, куда ее, как дочь врагов народа, зачислили "на ура".
Последующая жизнь бабы Нины проистекала в двоичной системе: днем она работала в престижном НИИ и защищала диссертации. Вечерами, вооружившись кофе, сигаретами и подружками, читала вслух диссидентов и травила анекдоты про "сиськимасиськи" Леонида Ильича. И еще она не выносила обращение "товарищ". "Никакой я вам не товарищ", — строго говорила она. "И вы мне не товарищи". Вокруг нее были сплошь господа, сударыни и судари, в крайнем случае – граждане. Так и жила, слушая всевозможные "голоса", "волны" и "эхо". Уже будучи на пенсии выделяла тонны желчи в бесконечной телефонной трескотне с подружками. Которые, кстати, как и она, проявляли удивительную живучесть и долголетие, несмотря на тяжелое детство и "режим" в стране. Баба Нина вообще любила пофантазировать на тему "режима, " утверждая, например, что ребенком прошла через ГУЛАГ. На самом деле около года провела в детском доме под Куйбышевом.
И вот бабушка Нина сошла с ума. И что сделала перво-наперво? – Она обратилась к общественности! Дамы и господа ведь всегда обращаются к общественности, не так ли? Вооружившись здоровенной тростью, антисоветская бабушка стала колотить по стенам и, набрав в легкие воздуху, что есть мочи вопить:
— Товарищи! Товарищи!! ТОВАРИЩИ! Немедленно сообщите в милицию, КГБ, обком и райисполком, что здесь происходят чудовищные события!
Дальше следовали вышеупомянутые сигналы о квартире, вредительских препаратах и голодоморе.
До соседей достучаться получалось не всегда, посему громкие обращения к "товарищам" стали вылетать из открытого окна, особенно пикантно они звучали в ночные часы..
При попытке госпитализировать бабушку в соответствующее учреждение, нам было сказано, что человек она пожилой и ей хорошо бы в пансионат для престарелых. В платном пансионате посоветовали сперва подлечить в психбольнице, а потом только к ним, в противном случае могут пострадать адекватные старики.
В общем понятную медицинскую помощь решено было оказывать на дому, в результате которой все "товарищи" куда-то исчезли, а бытовым обслуживанием отчего-то занялись господа, которые, ради этого удовольствия, видимо, вернулись из парижской эмиграции: )
* * *
Роддом. Всё позади. Молодая мама, опустошённая и счастливая, смотрит на личико новорождённой дочки.
— Ну что, — выдохнула она, — самое трудное уже позади?
Пожилая акушерка, поправляя простыни, мягко хмыкнула.
— Деточка, только что закончился вводный инструктаж. А теперь — практика. Без перерывов и выходных. Лет на двадцать пять.
Она добродушно подмигнула:
— Сейчас начнётся экзамен по термодинамике (молоко/смесь), полевые учения ночью, курс переговоров с маленьким тираном и ежедневная лекция "Война и мир" на тему чистых ползунков.
Роженица молчала, глядя на крошечный кулачок, вцепившийся в её палец с нешуточной силой. И впервые с кристальной ясностью поняла, в какое прекрасное, безумное и бесконечное приключение она только что вступила.
* * *
Было мне ровно пять лет когда моя мать вдруг объявила, что скоро мы соберёмся и поедем на турбазу в Сочи. С этого дня моя жизнь превратилась в сплошное ожидание. Каждый день я спрашивал её, когда же мы поедем, но получал только ответ "Скоро!".
И вот в один день она вдруг пришла забирать меня из детского сада намного раньше обычного, сказав, что этот
день наступил, и что мы едем сегодня вечером. Радости моей не было предела. Навсегда запомнилась её реакция "Ну что ты лезешь на меня как на лестницу!? "
И вот мы на турбазе, живём в небольших однокомнатных домишках.
Время было уже осеннее. О том, что где-то по соседству находилось море я, конечно, слышал, но мне было сказано, что оно было не только далеко, но и купаться в нём было холодно, поэтому у моря я тогда так и не побывал. Однако никаких разочарований мне такое положение дел совершенно не принесло. Каждый день был наполнен какими-нибудь яркими событиями.
Особенно мне нравилось когда в лагере устраивались общие построения, и кто-то из руководителей вызывал некоторых из построившихся и торжественно, под аплодисменты, им что-то вручал. Я не совсем понимал, что это было такое, но проникался всеобщей радостью и приподнятым настроением.
И тут вдруг мы все куда-то засобирались, подхватились и пошли.
Идём целый день по тропинке, кушаем консервы, разогретые на костре.
До этого я никогда в жизни ничего подобного не пробовал.
Мне очень понравилось. Тропинка узкая, и я всё думаю, когда же мы развернёмся и пойдём назад. Те, кто сейчас позади окажутся впереди. Знают ли они дорогу? Но наступает вечер, и мы не разворачиваемся! Вместо этого мы поднимаем палатки и остаёмся ночевать! Такого тоже в моей жизни никогда не было! Я в полном восторге. Наутро мы собираемся и продолжаем идти. Проходим мимо каких-то крошечных строений в которые можно заглянуть через круглую дырку, и мне объясняют, что это древние захоронения. Как я просился забраться через эту дырку вовнутрь, но мне не разрешили! Ничего, поход продолжается. Опять ночёвка, опять костры.
На следующий день — переход через реку. Кто-то из взрослых человеков (а на деле высокий парень лет двадцати пяти) берёт меня на руки со словами "дайте-ка мне этого короеда" и переносит через реку. Какое смешное слово! Ночёвка, костёр. И вдруг на следующий день — снег! Снег! Ведь не было никакого снега ещё вчера, а сегодня у меня из-под него едва торчит голова! Это, как оказалось, было вершинной точкой нашего похода и пора было возвращаться назад. Возвращение, по правде говоря, почти не запомнилось, но было здорово.
Однако то, что произошло уже в лагере произвело на меня просто неизгладимые впечатления. Подошло время одного из моих любимых построений, и дядька опять начал называть фамилии. И подходить к нему стали люди, которых я хорошо знал по нашему походу. И дядька им что-то вручал, а все хлопали. Радовался я за них безмерно. Но что это? На одну из фамилий отзывается и идёт тётенька, которую я хорошо знал ещё до похода! "Мама, мама! Тёте Наташе тоже что-то дали! "Вернувшись, тётя Наташа продемонстрировала крошечный значок. Но что это был за значок! Таких я никогда до этого не видел! Компас, звёздочка и надпись "Турист СССР". Это не просто значок, пояснила мне мать. Наташа его заслужила! Как я радовался за Наташу. Моя знакомая — и заслужила значок! Меня постепенно начала разбирать гордость за то, что я с ней был знаком. И тут... И тут!.. Дядька вызывает мою мать! Она идёт и тоже возвращается со значком! Я ещё не отошёл от впечатлений, полученных от Наташи, а здесь со значком возвращается сама моя мама! Уж такой радости я вообще не ожидал! Назвали ещё несколько фамилий, и процедура, похоже начала подходить к концу. И тут дядька называет мои фамилию и имя! "Ну, иди", говорит мне мать. Я иду и не верю происходящему. Иду, и все хлопают. Я не верю, не верю, что всё это действительно со мной происходит. Дядька пожимает мне руку и тоже даёт мне значок! Но только мой значок был ещё лучше. Он был самый большой! Кроме компаса на нём были изображены ещё костёр и палатка. И надпись "Юный турист СССР".
А вы говорите мороженое....
наши дети ещё..
