искусства, почти ровесником, в контакте с которым мы решали текущие оргвопросы — кого из известных артистов пригласить, сколько и как платить, сколько будет на нашу контору халявных приглашений на хорошие представления, кого, где и почем поить и так далее, и тому подобное.

Рабочие отношения плавно перетекли в приятельские, и главный администратор (ГА) стал постоянно приглашать нас на разного рода концерты и мы попали в сообщество всевозможных околотеатральных людей, с которыми происходили постоянные посиделки-попойки, как правило в театре в администраторской и за наш счет (ну если уж быть совсем честным, то за счет слегка поднатыренного представительского бюджета нашей конторы:)

Как-то раз в театре случилась премьера, и ГА позвал нас поприсутствовать — сперва посмотреть действо, потом поквасить по поводу феноменального успеха труппы. Варианты провала спектакля не рассматривались.

Этот самый погорелый театр вообще-то драматический, но тут главный (и вот уже лет около сорока единственный) режиссер решил освоить новый жанр — оперетту. Давали "Фиалку Монмартра" Имре Кальмана. Оперетта, доложу я вам, жанр весьма сложный. Помимо умения драматической игры от актера требуются хореографические навыки и, самое главное, — вокальные. Однако совместить все в одном флаконе удается лишь избранным. Но если с драматическим искусством у большинства актеров все было более-менее в порядке, то с вокальными данными вышел полный абзац — петь они не умели. Созерцая первое действие, я откровенно ржал. Актеры в сценах, где надо было петь, блеяли откровенно козлиными голосами. Танцевали тоже неважнецки. Главный герой — художник Рауль — в исполнении в общем-то очень даже хорошего драматического актера в части пения выглядел, как бы мягко так выразиться... хх... — плохо!:( С этим актером, потомственным (дед народный, мать заслуженная) и в части драмы в самом деле талантливым, я познакомился еще в детстве, в музыкальной школе. На уроках сольфеджио несчастная учительница сперва делала тщетные попытки научить его отличать ноту "до" от ноты "ре", но потом плюнула, ибо слух у мальчонки отсутствовал напрочь.

Единственной актрисой, кто и в самом деле умела петь, оказалась главная героиня — юная фиалка Виолетта в исполнении никому не известной молоденькой дебютантки, очень симпатичной восемнадцатилетней девочки-куколки, которая жутко старалась и из кожи вон лезла, причем получалось у нее все действительно хорошо.

Отсмотрев первое действие, в антракте мы пошли к ГА в его аппартаменты выпить коньячку. На второе действие никого не тянуло, и мы засиделись за рюмочками и разговорами, заболтались и он слегка забыл про свои обязанности. В театре в служебных помещениях висят динамики, по которым передают указания типа: "Артист Пупкин — на выход". Вдруг из динамиков громко прозвучало: "Всем приготовиться в финальному выходу!". Или "к общему поклону", не помню, как точно. То бишь вся игравшая труппа выходит в конце на сцену кланяться под бурные продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию, все встают.

Забыл сказать, что вся администраторская, где мы сидели и пили, была завалена букетами цветом, причем дорогими и некоторыми можно даже сказать шикарными. Я спросил у ГА: "К чему эта коллекция флоры?". Тот ответил, что это как бы "дежурные букеты", то есть театр покупает их за свой счет, чтобы на премьере якобы от лица зрителей осыпать цветами всех актеров, дабы было впечатление грандиозного успеха, ибо простые смертные зрители не очень-то раскошеливаются на цветочки и без "дежурных букетов" кульминация будет выглядеть весьма тускло.

Услашав про финальный выход, ГА всполошился: "Мужики, выручайте! Я забыл раздать цветы! А надо бежать вручать! Хватайте букеты!". Мы, человек семь, похватали растения и рванули в зал. Причем всем, кроме меня, досталось букета по два-три (актеров-то много). ГА всем на бегу давал указания: "Этот — дирижеру! Этот — режиссеру! Этот — народному Пупкину! Этот — заслуженному Попкину!" И т. п.

Зайдя в зал через боковую дверку, мы выстроились с цветами возле лесенки на сцену. И вовремя — как раз начались финальные поклоны. Под аплодисменты зала по указке ГА мы по очереди стали выносить на сцену букеты и вручать означенным лицам. Мне достался букет для главного режиссера — самый большой, нет — огромный, красивый и, можно сказать, даже помпезный. Соответственно я стоял в очереди на вручение последним. ГА тыркнул меня, типа "твой выход". Я поднялся на сцену, но режиссера там покуда еще не было. Он же должен выдержать театральную паузу перед выходом...:) Поднявшись, я оказался на самой середине сцены, справа и слева стояли заваленные цветами "народные", "заслуженные" и вообще еще кто-то. Но ровно передо мной, нос к носу, оказалась Фиалка, маленькая красивая девушка-дебютантка, главная героиня и единственная, кто тянул этот спектакль, но при том — без единого цветочка!!! Девушка не могла даже театрально улыбаться. Слезы крупными каплями стояли у нее в глазах и слегка вздрагивали губы...

И тут я подумал: "Эх вы, театралы! Лицедеи на сцене, лицемеры в жизни!" И вручил самый огромный и самый красивый букет девушке-Фиалке. Я подумал, что главреж в своей слишком длинной творческой жизни и так собрал целый гербарий, наверное не обидится:))) Девушка за секунду преобразилась, буквально расцвела, заулыбалась красивейше, слезы брызнули из глаз и потекли по гриму. Я слегка поклонился, поблагодарил ее и ушел со сцены.

Спустившись, я увидел ГА с выпученными глазами и услышал шипение: "Ну это же для режжжиссссссерааааа..."

Прошел мимо и вышел из театра.

P.S. Режиссер, как мне потом сказали, не вышел на сцену.

P.S.S. Я нажил кровного врага в лице ГА, он перестал со мной общаться и даже здороваться.

P.S.S.S. Ту девушку я больше никогда не видел. Потому что ни разу за все эти годы больше не был в том театре. Даже не пытался познакомиться, а скорее всего зря...

например жмых, то почуяв крючок, в панике, цепляет леску о корягу, и обрывает ее. Вася, пользуясь подводной маской, ловил сазана, иногда, так: подныривал под корягу, хватал за глазницы (простите его, "гринпис"), тыкал евойной мордой в песчаное дно, и когда сазан ослабевал от борьбы со дном, вытаскивал его на берег. Но так срабатывало не часто, так как Вася без акваланга, а дышать иногда хочется.

Когда мой папа поехал в очередной раз с Васей на рыбалку, тот продемонстрировал новое изобретение: рыболовные крючки, вшитые в рукавицы. Это значит, чтобы сазана хватать "везде". Вероятность вылавливания должна была резко возрасти.

Теперь, амбула. Вася надевает эти чудо-рукавицы, говорит: "щасс сазана поймаю", ныряет под знакомую корягу.

Мой папа наблюдает следующее: сначала водная гладь, потом борьба Васи с явно большим сазаном, затем кровавые разводы. Мой папа решил, что Вася на слишком большого сазана напал, а может, и не на сазана, а на заблудившуюся в реке Ахтубе акулу, и решил Васю спасать.

Но тут Вася сам спасся, вышел из воды, и сильно матом ругался.

Оказалось, при нырянии семейные трусы с жопы слетели. Вася машинально, не специально, их попытался водрузить на место...

и накрыли, чем бог послал. А бог в тот раз послал коньяк армянский, колбасу "московскую", чешское пиво и т. д. Исключительно дефицитные продукта тех лет, которые были нами закуплены в Румынии. Из тушенки выковырнули куски мяса, окунули в уксус, нанизали, на шампуры и — на костер. Вкусно зашкварчало, запах заструился на весь лес, и разбудил птиц, которые стали слетаться в надежде на халявное угощение. Армянский коньяк, из бухарестского магазина сильно отличался от нашего, — терпкий, отдающий миндалем, как говорил Райкин, "вкус — специфищский!". Вокруг чистота лесная непривычная, кустики подстрижены, деревца под линеечку, травка – как персидский ковер. Ни тебе бутылок, ни окурков, ни обрывков газет. О мусоре можно только мечтать. Чисто – не по-людски. Ну, думаю, это дело поправимое, утро вечера мудренее. Разлили, чокнулись, выпили, закусили. Спели под гитару. Оросили окружающие кустики и по машинам.

Дело-то молодое, все как у нас……

Утром я встал, когда солнышко уже слепило глаза. Журчал ручей, и пели птички. Перед моим, не совсем еще трезвым взором предстала картина маслом: в открытых настежь Жигулях спят семейные пары, бесстыдно развалившись, как у себя в спальнях, кто в исподнем, а кто и без. Одежда разбросана на капотах и крышах. А самое главное: мимо идет народ, и ошалело глядит в нашу сторону, как на стоянку первобытных людей.

Вскоре выяснилось, что в потемках мы расположились в городском парке и отдыха города Видин.