У меня начала петь дочь. Вообще-то она с детского сада поёт (сейчас ей 11). Но я, к примеру, тоже с детского сада играл в футбол, но дальше дворовой команды не пошёл, а она вчера принимала участие в финале EURO STARS 2012. Глядя на выступления изумительно ярких и талантливых детей со всего Евросоюза, я как-то особенно остро ощутил реакцию зала, когда пела моя дочура. Большую часть зрителей составляли родители, их друзья и родственники конкурсантов из десятков стран, многие, как мне показалось, уже были немного знакомы, видимо по промежуточным и предыдущим этапам. Этими отношениями во многой степени определялся градус поддержки конкурсантов, хотя всех встречали и провожали очень доброжелательно.
Для нас этот мир новый. Первый конкурс, первое выступление. Поэтому выход на сцену нашей Анечки сопровождали бурные аплодисменты в четыре пары ладоней (моих, супруги и ещё двух наших девочек) и вежливые, сдержанные аплодисменты зала. Провожал её зал уже другой реакцией, пожалуй, самой дружной и эмоциональной за весь конкурсный день. С этой минуты я понял, что она должна петь.
Теперь собственно история.
Лет тридцать назад, в конце 70-х, учился я в университете и жил с родителями в славном поволжском городе – Саратове. Как тогда жили, тем кто помнит, рассказывать не надо. Новые вещи в домах появлялись настолько редко, а теми что были, дорожили настолько, что где-что лежит на просторах 57м трехкомнатной "хрущевки" знали все члены семьи, а это помимо меня и родителей, ещё и старшая сестра с мужем (потом ещё несколько лет и племянник). И вот я, по какому уже и не помню поводу, лезу в родительский комод, и случайно нахожу нечто новое — некую папочку то ли из потертого кожзама, то ли из натурального крокодила, за возрастом и ветхостью не разберешь, и обнаруживаю там престранные вещи. Фотографию мужчины в военной форме царской армии с двумя Георгиевскими крестами на гимнастерке, фотографию какого-то семейства на фоне явно не советского пейзажа. Какие-то письма без марок и конвертов, но в штампах и с вымаранными строчками, пожелтевшую до ржавчины большую групповую фотографию, обрамленную в овал надписи "Выпуск Финансовой Академии 1938 год" на которой из порядка шестидесяти человек только 6 или 7 не отмечены маленьким крестиком и т. д. и т. д. и т. д… Трудно описать эмоции, которые бурлили во мне в тот момент. Мне кажется, именно в тот миг я повзрослел настолько, чтобы ощутить в каком упрощенном и оберегаемом до поры моими близкими мире я живу.
Конечно, каждый листок из обнаруженной мною папки хранил историю, касающуюся нашей семьи, а из таких историй, как из маленьких пазлов, складываются истории большие.
Сегодня я расскажу о маленькой открытке, которая в тот день особого моего внимания не привлекла из-за того, что адреса обратного не содержала, не была подписана, а текст был предельно лаконичен:
"Дорогая Асенька! Я очень верю, что эта ужасная война скоро закончится. Ни в коем случае, не бросай занятия музыкой и продолжай петь. Твой талант от Б-га и никакая война не должна ему помешать. У меня все хорошо, не переживай.
Сентябрь, 1941"
Напротив Саратова, на левом берегу Волги располагался город Покровск (или тогда уже Энгельс), столица Поволжской Немецкой республики. Многие жители Покровска работали в Саратове, и составляли значительную часть в профессорско-преподавательском составе местных ВУЗов, медицине, культуре.
Моя мама окончила школу в 1941(она 1923 гр.), выпускной у неё был соответственно 22 июня 1941. Она готовилась к поступлению в консерваторию. Но началась война, и она, как и почти весь её класс, пошла в военкомат. Практически никто из мальчиков её выпуска с войны не вернулся, а девочек направили на курсы медсестер, благо в Саратове был мединститут. А вскоре начали привозить первых раненых..
Какое-то время она ещё даже продолжала музыкальные занятия. Ещё верили в быструю победу, и оставался шанс поступления на следующий год.
А в конце августа жители Саратова, кто жил ближе к Волге, были разбужены жуткими звуками, доносившимися с той стороны. Это выли от ужаса животные, оставшиеся без людей.
За 24 часа ВСЕ поволжские немцы были депортированы. С собой разрешали взять только документы и минимум личных вещей. Отправляли людей в товарных вагонах максимально плотно, надо было уложиться в 24 часа, а вагонов и маневровых путей не хватало. Везли больше недели, много составов шло в сторону фронта. Какие-то составы высаживали в голой степи, люди чуть ли не руками, под конвоем, начинали рыть землянки и обносить эти поселения колючей проволокой.
Моя мама проработала санитаркой, а потом и медсестрой всю войну. Параллельно училась в медицинском и окончила его в 1948. В 1949 родилась моя старшая сестра, и ни о какой музыке уже не могло быть и речи.
Открытка была от педагога, которая занималась с мамой больше трех лет и до этого многих подготовила к поступлению в консерваторию. Чего ей, уже не молодой женщине, стоило отправить эту открытку, можно только гадать.
Два года назад мамы не стало, и мне уже не у кого узнать имя той женщины, которая деликатно не подписала открытку, чтобы этим не доставить неприятности адресату.
Скоро 9 Мая, День Победы. Эта открытка лишь микроскопическая часть на той чаше весов, которая меряет цену, которой далась Победа. А моя Анька поёт, за мою маму, за свою бабушку.
01 Apr 2018 | ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() |
- вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Одна моя знакомая работала в начале девяностых в правительстве России. И вот случилась у них запарка — на носу коронация Ельцина, то есть инаугурация. И надо бы ему поклясться, а не на чем. Библия не подходит – мусульмане не поймут. Решили, что клясться он будет на конституции России.
А вы эту конституцию видели? Она же тоненькая. Во всех странах лидеры на толстенных талмудах клянутся, а Ельцин как пионер, на тетрадке. Решили положить конституцию с комментариями, чтоб посолидней смотрелась.
Но не нашли. А сроки совсем уже поджимают. И тут кого-то осенило. Ельцину же не читать книгу дают! Надо найти томик посолидней, толстенький и опрятный. Он на нем ручку подержит, и все. Кинулись искать. Понятное дело, ни у кого с собой книг не оказалось, только оператор вез книжку ребенку. Ельцин “принял присягу” на ней.
Сейчас, по прошествии времени, мы начинаем задаваться вопросами: неужели у России не было другого пути? Почему построенный нами капитализм, жесткий, олигархический, нелепый, кажется вобрал в себя все пороки, давно уже излеченные западными странами? Ларчик открывается просто. Духовный лидер нации, человек, которому на тот момент доверяли большинство россиян, во время вступления в должность, когда к его словам более всего прислушиваются небеса, поклялся чтить и соблюдать книжку Носова "Незнайка на Луне". И стало по сему.
Вот все любят ругать собачников, что гуляют где попало, за питомцами не убирают, от лая отдохнуть нельзя и т. п. В принципе со многими вещами согласен, самого раздражают "любители" животных без тормозов, уверенные, что им можно всё. Но иногда и простые люди такое отмочат, что ни лечь, ни встать.
Недавно встретил знакомую собачницу (заводчица ротвейлеров, у её питомцев куча медалей, дипломов и т. д.), она рассказала, как шла вечером по улице со своим кобелём (12 лет, ходит уже с трудом, но как и полагается в наморднике и ошейнике), навстречу папа с дочкой лет 5-ти. Она поводок подобрала и аккуратно проходит мимо.
Вдруг папаша со словами "Смотри какая классная лошадка" подхватывает дочку и сажает на спину ротвейлеру...
Хозяйка в шоке, только и успела на автомате скомандовать "Лежать! ", пёс лег, "наездница" соскочила и плача, что "лошадка её не катает", побежала к папе.
Когда немного пришедшая в себя знакомая попробовала высказать папаше всё, что о нём думает, тот, наивно хлопая глазами, заявил "А что тут такого? Он же у вас был в наморднике и строгом ошейнике, покатал бы ребёнка и всё. "
Финский пограничник, решив блеснуть знаниями русского языка спрашивает у меня с жутким финским акцентом:
— Ку-уда ви едите?
— В Хельсинки, — отвечаю.
— За-ачем Хельсинки? — уточняет финн.
— Потому что столица.
— За-ачем столица? – удивляется пограничник.
— Понимаете, — говорю я. – Финляндия является государством, а у каждого государства, обычно, есть столица. Это город такой, где правительство находится.
— По-очему Хельсинки? – не сдается финн.
— Так исторически сложилось. Император Всероссийский Александр Первый объявил Хельсинки столицей Великого княжества Финляндского в 1812 году.
— По-очему Александр? – спрашивает пограничник.
— Потому что он стал великим князем Финляндским в 1809 году.
Финн задумался.
Посмотрел на мой паспорт, затем на меня и решил начать все сначала:
— Ку-уда ви едите?
— В Хельсинки. – повторил я.
— Как Александр? – спросил финн.
Я не знал, ездил ли Александр Первый в Хельсинки или нет, но решил уже согласиться и подтвердил:
— Да, как Александр.
— Про-оезжайте!
Мина Моисеевна, или попросту тетя Миня, была соседкой по квартире моего друга, режиссера с киностудии имени Горького.
Он нас и познакомил:
— Мина Моисеевна, — сказал он, — знаете, кто это? Это Хайт!
— Так что, — спросила она, — мне встать по стойке смирно или пойти помыть шею?
— Не надо, — сказал