В 1973 году Оуэн Гарриотт входил в экипаж американской орбитальной станции "Скайлэб". Устроенный им розыгрыш офицера Центра управления полетами Роберта Криппена достоин навечно войти в анналы космонавтики.

С собой в космос Гарриотт захватил диктофон, на который его супруга наговорила несколько фраз. Когда в один прекрасный день оператор Роберт Криппен вышел на связь со "Скайлэб", Гарриотт ждал у передатчика с диктофоном. И между станцией и Центром управления состоялся следующий диалог:

— "Скайлэб", это Хьюстон, ответьте.

— Здравствуйте, Хьюстон, — бодрым женским голосом отозвалась станция — Это "Скайлэб".

Земля после секундного колебания поинтересовалась:

— Кто говорит?

— Привет, Роберт, — отозвалась станция. — Это Хелен, жена Оуэна.

Криппен несколько секунд переваривал ответ, а затем с трудом выдавил:

— Что ты там делаешь?

— Я тут решила ребятам поесть принести. Все свеженькое, — успокоил его голос с орбиты.

Центр управления молчал около минуты, а затем отключился

Леонид Утёсов — советский эстрадный артист, певец, дирижёр и руководитель оркестра, имеющий массу заслуг, был членом квалификационной комиссии Москонцерта.

Однажды на очередном прослушивании новичков своё выступление показала одна эстрадная пара. Их номер был откровенно дурного пошиба — несмешные пошловатые куплеты, дурацкие скетчи и отвратительная чечётка.

Председатель комиссии в конце выступления предложил:

— Это же типичный одесский жанр! Леонид Осипович, прошу вас, вы же коренной одессит. Дайте свою оценку.

Утёсову не хотелось никого обижать. Он некоторое время отнекивался от предложения, но потом сдался и сказал:

— У нас в Одессе все так могут. Но стесняются.

На аукционе в Лондоне продавали с молотка первое издание партитуры одного из ранних балетов Стравинского.

Желающих приобрести эту редкостную вещь было много, но один из присутствующих – какой-то старый седой господин – все время набавлял цену.

Наконец, партитура, действительно, досталась ему за три тысячи фунтов стерлингов.

Репортеры окружили нового собственника партитуры.

– Игорь Стравинский, – отрекомендовался он журналистам и добавил – Я никогда не представлял себе, что за собственную партитуру придется платить вдвое больше того, что когда-то в молодости я получил за весь балет!

Эту историю рассказал Лев Дуров.

В 1964 году режиссер Семён Туманов снимал картину "Ко мне, Мухтар!". В главной роли Юрий Никулин. Это одна из серьёзных героических ролей любимого клоуна страны Юрия Никулина.

Никулин играл младшего лейтенанта милиции, а Дуров бандита-рецидивиста. Съёмки начались зимой в подмосковной Кашире. Стоял сильный мороз под 30 градусов. Шли ночные съёмки. От холода выли даже собаки из уголовного розыска.

Актерам выделили маленькую комнатушку, куда все набивались и ложились вповалку прямо в тулупах и валенках, чтобы хотя бы немного согреться. Как-то раз объявили перерыв, все раздражённые и усталые набились в тесное помещение и улеглись кто где. Неожиданно в тишине раздался голос Никулина:

— Вот сейчас в цирке артист Сёмушкин готовит новый номер: "Гигантские черепахи".

Все притихли, ожидая продолжения.

— Он выходит в белом жабо, — продолжил Никулин. — Бьёт бичом, и на манеж выползают восемь гигантских черепах. Они делают полный круг. Сёмушкин командует: "Ап! ", и все черепахи встают на задние лапы...

Вновь тишина, все ждали, чем дело закончится. Через большую паузу Юрий Никулин добавил:

— Восемь часов идёт номер.

И тут все покатились от смеха, представляя, как публика восемь часов следит за еле двигающимися черепахами.