Досудебный порядок разрешения споров

Во время командировки в регион столкнулся с весьма любопытным казусом.

Оказалось, что нигде в наших российских законах не написано, что документы должны составляться на бумаге, а не на любых других материалах. Вот и смеялся весь город над конфликтом некоего предпринимателя с банком.

Стою в очереди за колбасой и сыром. Продукты всегда беру тут, директор закупает продукты напрямую, накрутки низкие, поэтому толкучка — практически всегда.

Заходит мой бывший одноклассник, Игорь, и подходит к кассе. Очередь, почуяв неладное, сплотилась и выставила локти.

Тут надо сказать, что Игорь был самым скромным мальчиком в нашем классе, да и, пожалуй, во всей школе. Если ему наступали на ногу, он всегда извинялся.

С тех пор он нисколько не изменился, и если решил пройти без очереди, то обстоятельства наверняка были экстраординарными.

Извинившись у очереди шесть раз (я считал), Игорь попросил продавщицу:

“Елена Петровна, взвесьте мне, пожалуйста, палку сухой колбасы”.

Опешившая на мгновение от такой наглости очередь, разразилась проклятиями и пожеланиями, а одна бабулька под шумок успела вполне профессионально ткнуть пару раз кулачком по почкам, на что Игорь каждый раз говорил “извините”.

Когда он, очередной раз извинившись, очутился вне досягаемости, очередь переключилась на продавщицу, требуя жалобную книгу. Самые поднаторевшие в склоках требовали директора.

“Игорь Васильевич”, — прокричала продавщица: ”вернитесь, вас тут спрашивают”

У меня есть в жизни пример, ярко демонстрирующий, как порой плохо заканчивается отзывчивость.

Живу в частном доме. Сосед — псих. Со справкой, агрессивный. Но его родители просто не хотят его лечить. Он часто избивает родителей.

Однажды сосед чуть не убил свою мать. Прямо во дворе! Она орала, уже хрипела, умирала. Никто не вышел. Кроме моего папы. Он растащил их, дал соседу хорошенько по роже, спас женщину. А по приезде милиции она сказала, что с ней было всё нормально, это просто "милые" семейные разборки. В результате папу чуть не посадили, несколько лет суда с попытками доказать невменяемость соседа, с угрозами убить детей, страхом выйти на улицу. И ни один человек из соседей не согласился подтвердить слова отца в суде.

С тех пор крики по соседству у нас предпочитают не слышать. Да и вообще страшно помогать людям после многолетнего кошмара от такой помощи.

Дело было на коллоквиуме по зарубежной литературе. Картина маслом: тесноватая комнатка — кафедра, 7 студентов и 3 препа. Слава богу, нас расспрашивает только один — вернее, одна. Как раз с ней-то мы и заспорили о журналистике девятнадцатого века (речь шла об "Утраченных иллюзиях" Бальзака — кто не знает, там главный герой — журналист). Я пыталась отстоять свою точку зрения: мол, в то достославное время журналистика слишком уж переходила на личности. Далее — следующий диалог.

— А что, она сейчас не переходит на личности? Чем Жириновский хуже госпожи де Баржетон (героиня романа)?

— Но она же частное лицо!

— И Жириновский — частное.

— Но он же политик, у всех на виду!

— И госпожа де Баржетон у всех на виду! Чем она хуже Ирины Салтыковой?

— НО ОНА ЖЕ НЕ ПОЁТ!

— А кто сказал, что Салтыкова поёт?

Гомерический хохот препов перекрыл мои жалкие слова оправдания.