Однажды вечером в парке тель-авивского пригорода подходит ко мне мужчина и что-то говорит на иврите, которого я не понимаю к своему стыду и сожалению. Каким-то седьмым чувством понял, что он спрашивает время, показал ему часы. Спрашивает говорю ли я по-русски, отвечаю утвердительно. Вот, обрадовался он, я немец, учу русский, можете немного поговорить со мной для практики? Конечно, почему бы нет. Что-то стал ему говорить, он попросил помедленнее. Ну, то-се, пятое-десятое. Говорит без малейшего акцента, ни единой ошибки в предлогах, падежах и т. д.

Во, думаю, кого в шпионы, наверное, берут. Ни за что не подумаешь, что русский не родной. И тут он прокалывается. Мне говорю, пора, я у родственников остановился, показываю рукой и добавляю "там, в конце улицы"

Вижу на его лице некое недоумение. Он, видимо, понимает, что не ему меня учить русскому языку. В то же время не согласен с таким оборотом речи. И так, медленно, с сомнением, протягивает: "в начааалеее". Это он меня поправил. Интересно чем отличаются начало и конец улицы для немца? Неужели он держал в голове нумерацию домов?

Нелегко было Штирлицу.

Когда утонул "Титаник", на борту корабля был миллионер Джон Джейкоб Астор IV. Денег на его счетах в банках было достаточно для того, чтобы построить 30 таких "Титаников". Однако столкнувшись со смертельной опасностью, он выбрал то, что, по его мнению, было морально правильным, и уступил свое место в спасательной шлюпке двум испуганным детям.

Исидор Штраус, совладелец крупнейшей американской сети универмагов Macy"s, который тоже был на "Титанике", сказал:

"Я ни за что не сяду в спасательную шлюпку раньше других мужчин". Его жена также отказалась садиться в лодку, уступив свое место только что нанятой ею служанки Эллен Берд. Она решила прожить последние минуты жизни вместе с мужем.

В 1939 году 25-летний математик Джордж Данциг учился в Калифорнийском университете. Однажды он на 20 минут опоздал на пару по статистике. Тихонько вошел, сел за парту и завертел головой, пытаясь понять, что пропустил.

На доске были записаны условия двух задач.

"Ага", подумал Данциг, "ясно — это, видимо, домашнее задание к следующей паре". Студент переписал задачи в тетрадь и стал слушать профессора.

Дома он трижды пожалел о том, что опоздал на пару. Задачи были действительно сложными. Данциг думал, что, вероятно, пропустил что-то важное для их решения. Однако делать было нечего. Через несколько дней напряженной работы он все же решил эти задачи. Довольный заскочил к профессору и отдал тетрадь.

Профессор — его звали Ежи Нейман, если кому интересно — рассеянно принял задание. Да, мол, хорошо. Он как-то не смог сразу вспомнить, что не задавал студентам ничего подобного…

Когда спустя некоторое время он таки просмотрел то, что принес ему ученик, у него просто глаза на лоб полезли. Он вспомнил, что действительно в начале одной из лекций рассказывал студентам условия двух этих задач.

Двух неразрешимых задач.

Двух задач, которые не мог решить не только сам профессор, но и остальные выдающиеся умы того времени.

Однако Данциг просто прослушал ту часть лекции, в котором говорилось о неразрешимости этих задач. И решил их

— Пошел на собеседование в организацию. Менеджер по персоналу рассказывает, какая у них крутая и престижная компания европейского уровня, главный офис находится в Амстердаме, а потом я у неё спросил:

— Где у вас туалет?

— Придётся ходить в соседнее здание.

— Одноэтажное, деревянное, 1х2 м, и с дырой в полу.

— Ну, хоть не в Амстердам, и на том спасибо