Как-то я, еще будучи совсем молодым человеком, устроился на работу в одно учреждение. По обычаям того времени, мне надо было "прописаться", то есть поставить нашему небольшому коллективчику бутылку водки. На второй день работы я так и собирался сделать, но тут Москву накрыли жуткие тридцатиградусные холода, которые бывают где-то раз в 20 лет. Я напялил на себя теплое нижнее белье, толстую зимнюю рубашку, свитер, пиджак и тулуп. Ну и само собой шапку-ушанку и толстые "дворницкие" рукавицы. Заходить куда-то в магазин за бутылкой – и в мыслях не было, тем более что тогда очень плохо ходил наземный транспорт, и я, ожидая троллейбуса, закоченел, как снежная баба.

На работе я сидел в одной комнате с Александром Григорьевичем, уже пожилым человеком, бывшим фронтовиком, с которым я только вчера и познакомился. Когда я, войдя в помещение, стал стягивать с себя все эти семь одежек, он смотрел на меня как-то загадочно-скептически, а потом спросил:

— Ну что, молодой человек, сегодня оформляем прописку?

Тогда не то, что сейчас, — магазины с водкой на каждом углу не стояли, до ближайшего шлепать надо было минут 20. Сорок минут ходьбы по такому морозу – брр!

— Да уж больно я продрог, Александр Григорич, — говорю я чистую правду,

— не дойти мне живым до магазина. А если и дойду, то вернусь уже вряд ли, просто заледенею.

— Неужели на улице так холодно? – вроде бы искренне удивился он. – А я вот пришел в одной рубашечке, — он потрепал на груди свою футболку с короткими рукавами, — и ничего, по-моему, температура за окном вполне комфортная.

Я пожал плечами и промолчал: ну охота старичку поприкалываться к новичку

– пусть себе забавляется.

— Я улавливаю в вашем молчании скепсис, молодой человек, — сказал он с улыбкой. – Но вы деньги-то на бутылек приготовили?

— Само собой.

— Тогда я предлагаю вам нечто вроде пари: если вы добавите на коньяк, я схожу за ним сам, причем в такой одежде, в которой сейчас нахожусь.

Я критически оглядел его с ног до головы: как я уже упоминал, футболка практически без рукавов, легкие летние штаны и сандалии на БОСУ ногу – учреждение считалось творческим, и его сотрудники позволяли себе одеваться несколько шокирующе. Я почувствовал в его предложении какой-то подвох, но, с другой стороны, трехзвездный качественный армянский коньяк стоил тогда всего на полтора рубля дороже водки – хотя рупь пятьдесят при моей ставке в 120 р. были деньгами немаленькими.

— Я согласен, — улыбнулся я и протянул коллеге деньги. Мне стало жутко любопытно, каким образом он меня надует.

Тот берет деньги, целлофановый пакет и именно в таком прикиде, в каком находился, вышел из комнаты.

Я подошел к окну, отсюда просматривался выход из подъезда и добрая половина пути до магазина.

Вскоре на улице показался Александр Григорьевич. К моему изумлению и даже ужасу, его одежда никаких изменений не претерпела, включая сандалии на босу ногу! А далее мой старший коллега легким прогулочным шагом двинулся в сторону винного магазина.

Может, он "морж" какой-нибудь? – подумалось мне. Но я сразу отмел эту мысль: "моржи" плавают в воде, где температура всяко выше ноля, а на морозе все они испытывают те же ощущения, что и обычные люди.

Через 40 минут Александр Григорьевич вернулся с коньяком, причем на его коже не было ни пупырышка. Я, потрясенный, ни о чем его не стал расспрашивать, и мы благополучно раздавили бутылочку еще с двумя товарищами.

Лишь впоследствии я узнал, что, вследствие то ли ранения, то ли контузии на войне, у Александра Григорьевича была напрочь разрушена терморегуляция организма, и он не ощущал ни тепла, ни холода. Но я, конечно, ничуть не обиделся на ветерана, что он меня с помощью своей редкой болезни расколол на лишних полтора рубля.

Работаю в ритуальной фирме. Переехали на новое место. До нас там находился сервисный центр по ремонту бытовой техники. Сотрудники этого сервисного центра переезжали в спешном порядке и явно не хотели, чтобы их нашли. Никаких координат они конечно не оставили, поэтому первые полгода нам в ритуальную фирму звонили насчет ремонта техники, приносили телевизоры... Естественно каждый раз немая сцена-очередной ходок тащит на горбу чуть ли не холодильник, открывает дверь, и... А там веночки, гробочки, ленты ритуальные, цветы искусственные... Ну вы понимаете. И дар речи теряли, и холодильники роняли, шок у людей. Ну а телефонные звонки в "сервис" с требованием вернуть телевизор-микроволновку-пылесос доставали с утра до вечера.

И вот однажды звонок, трубку берет наш ритуальный агент А. Внимательно слушает, время от времени произнося "так" или "угу", кивая в такт этим словам головой... И так минут 7-10. Мы подумали заказчики наши звонят насчет похорон или памятника-уж очень слушал и поддакивал... А потом агент с задумчивым лицом говорит в трубку следующую фразу: "Ну что я могу сказать. .. ВАШ ТЕЛЕВИЗОР МЫ МОЖЕМ ТОЛЬКО ПОХОРОНИТЬ" Ржали всей конторой до слез

Было это лет 10 назад, только пришел я работать на МАЗ.

Одним из коллег оказался Василий, большой любитель выпить-закусить-погулять и т. п.

И вот замочка моей первой зарплаты.

Собрались всем коллективом, отметили, посидели, опять отметили и каким-то невообразимым образом оказались вдвоем с Васей на ЖД вокзале (че нам там надо было, никто впоследствии так и не вспомнил).

В Минске, как, наверное, и на всех вокзалах - толкотня: бабки/семки-шлюхи (выяснил причину нашего там присутствия?) и ЦЫГАНКИ. И вот одна из этих представительниц кочующих племен бодро подходит к нам и начинает пуржить на тему — сглаз на нас большой, нет у нас шчасцця, расскажу прошлое/будущее/где туалет и т. п. Пока она нам втирает всю эту лабуду, подтягивается вся отара в составе 4-5 цыганщиц и начинают ей помогать.

Вася, стоя молча, смотря в землю, глупо улыбаясь и услышав предложение погадать, резко становится серьезным и выдает вопрос, судя по интонации, мучивший его всю жизнь, "Умеешь гадать? Угадай, в какой штанине у меня х[рен] висит!?". Дочери табора сначала впали в ступор, но быстро опомнились, чёй-то прогырчали на своем и удалились. Вася с довольной рылой выдал "А я знаю…"

Не мое. Росказал один родственник, 100% правда. Все дело происходит где-то в 60-х годах прошлого века. Дальше от его имени.

— Жили мы с родителями в старом двухэтажном доме. Во дворе с нами жил дяденька милиционер, который ездил на служебном "мацацикле" с коляской.

Приезжая домой на обед, он оставлял свой "мацацикл" во дворе, вешая шлем на руль. Однажды он что-то не поделил с соседским пацаном Васей, и последний (конечно, Вася)ушел с поля боя держась за раскрасневшееся ухо и с огромной обидой в сердце. Месть Васи была страшной. Лето, жара, сижу я на подоконнике и смотрю во двор. Подъезжает дяденька милиционер, глушит мотоцикл, снимает шлем, вешает его на руль, идет в дом. Из за угла молнеей метнулся Вася, схватил шлем и исчез в кустах. Со второго этажа мне было хорошо видно как в кустах он снял портки и присел над шлемом. Еще несколько сикунд и шлем уже вист на месте. Через пол часика вышел дяденька, бодрым шагом подошел к "мацациклу", снял шлем и одел его на голову. И тут он понял, что с ним чтото не ладно, точнее он все понял. Молча (я видел как играют желваки на его скулах), не снимая шлема

(сыдно же перед соседями) он быстренько завел свой мотоцикл и укатил на речку мыться. .. Вася после этого долго держался уже за два уха (наверное дяденька поймал).

РАЗОЧАРОВАНИЕ

Делали передачу про бабушку – ветерана войны. Очередные съемки затеяли на ВВЦ. Тепло, красиво, старушка сидит на лавочке, войну вспоминает. Рядом все время барражируют на скейте два непрошенных зрителя: Бивис и Батхед. Обоим лет по 15 — крашенные, прыщавые, с семечками. Тихонечко подхихикивают над бабушкиным