Долгая дорога к просветлению

История началась три года назад, когда мой друг Серёга, известный любитель лёгких денег и сложных схем, притащил ко мне в гараж здоровенный, явно старинный сундук. Весь в пыли, с кованными железными уголками и огромным висячим замком.

"Нашёл на чердаке у бабки в деревне! — сиял он.

— Думаю, там клад! Антиквариат! Но вскрывать буду только с тобой, ты же мне как брат".

Мы поставили сундук в угол гаража, поклялись найти мастера по старинным замкам и никому о нём не рассказывать. Начались поиски. Оказалось, специалистов по средневековым английским висячим замкам XVII века в нашем городе днём с огнём не сыщешь. Серёга погрузился в интернет-форумы кладоискателей, я слушал его многочасовые теории о том, что внутри: то ли золото флибустьеров, то ли секретные карты, то ли прадед-граф скрывал там семейную тайну.

Через полгода он нашёл какого-то чудака из Вологды, который согласился приехать и вскрыть замок "исторически корректно", не повредив его. Мы скинулись на билеты мастера. Тот приехал, три часа копался у сундука с какими-то щупами и спицами, а потом развёл руками: "Замок — бутафория. Прикручен на два болта с обратной стороны. Просто открутите".

Мы онемели. Открутили. С трепетом приподняли массивную крышку. Внутри, на бархатной, истлевшей от времени подкладке, лежала… ещё одна коробка. Обычная советская жестяная коробка из-под монпансье. Серёга, уже не дыша от предвкушения, открыл и её. Там, завернутая в газету "Правда" за 1978 год, лежала записка, написанная корявым почерком:

"Колхоз им. Кирова, бригаде плотников. Колян, Гришан, Вась, вы туда не ходите, вы сюда ходите. А то цемент уже второй рейс простаивает. Вахтёр дядя Миша".

Мы сидели в полной тишине, глядя на эту записку. Всё. Три года тайн, надежд, поисков, тысячи рублей на поездку специалиста… ради послания от какого-то советского вахтёра.

"Ну что ж, — хрипло сказал Серёга, — хоть сундук антикварный, продадим". Мы сняли замок, чтобы отнести его на оценку. И тут, под слоем краски на задней стенке сундука, где висел замок, проступили какие-то гравированные линии.

Серёга схватил растворитель, смочил тряпку. Через десять минут перед нами, чётко и ясно, проступила красивая гравюра: карта какого-то поместья с обозначениями, а внизу — надпись на латыни. Мы перевели её через Google: "Тайна — в ложном дне. Ищи того, кто знает цену железу и крови".

Это было как удар тока! Значит, не зря всё! Значит, бабка была не проста! Значит, коробка с запиской — это просто отвлекающий манёвр для непосвящённых! Наш энтузиазм вспыхнул с новой силой. Теперь мы искали уже эксперта по тайникам и гравюрам. Серёга практически поселился в архивах, я финансировал поездки по всем усадьбам области, которые хоть как-то соответствовали рисунку.

Ещё год ушёл на поиски. Мы нашли усадьбу! Она принадлежала старому, совершенно глухому коллекционеру. Когда мы, трясясь от волнения, показали ему фото гравюры, он долго её разглядывал в лупу, а потом хрипло сказал:

"Да, знаю эту работу. Это Суворов-младший, середина XIX века. Делал фальшивки для богатых купцов, которые хотели "родовую историю". Эту гравюру он клепал пачками. У меня их штук пять в амбаре валяется. Продам вам за пять тысяч, хотите? "

От его слов нас чуть не хватил удар. Мы вышли от него, сели на лавочку у пруда и молча смотрели на воду. Вся эта многоходовка длиною в три года — сплошная цепочка фальшивок и пустых надежд. Наши мечты о богатстве растворились, как дым.

"Ну… — сказал я, пытаясь как-то разрядить обстановку.

— Хоть коробка от монпансье антикварная. Может, её продадим? "

"Забей, — махнул рукой Серёга.

— Давай лучше выпьем. За наши глупые мечты".

Мы купили бутылку виски, вернулись в гараж, сели на старые покрышки прямо перед открытым сундуком. Пили молча, передавая бутылку друг другу. Напиток постепенно делал своё дело, тоска начала отступать, сменившись философским отношением к жизни. Под конец бутылки мы уже смеялись над всей этой абсурдной историей.

И тут, в момент, когда я закатывался от хохота, швырнув пустую жестяную коробку от монпансье в угол, раздался странный звук. Не глухой удар жести о бетон, а звонкий, дребезжащий. Как будто внутри что-то болталось.

Мы замерли. Серёга медленно подошёл к коробке, поднял её, потряс. Внутри что-то звенело. Он с силой сжал жесть в нескольких местах, и дно коробки… отщёлкнулось. Фальшивое дно.

В маленьком тайничке лежал ключ. Не старинный, а самый обычный, современный ключ от почтового ящика. К нему была привязана бирка с номером: Ящик 347.

Мы не спали всю ноть. В восемь утра мы уже висели на двери главного почтамта города. Как только открылось, мы влетели внутрь, нашли ящик под номером 347. Сердце колотилось так, что я слышал его стук в ушах. Серёга дрожащей рукой вставил ключ. Щёлк. Ящик открылся.

Внутри лежал один-единственный конверт. Без марок, без адреса. Мы разорвали его. Внутри был листок в клетку, оторванный от школьной тетради. На нём тем же корявым почерком, что и первая записка, было написано:

"Если вы это читаете, вы большие упёртые [ч]удаки и потратили кучу времени. Но настойчивость должна вознаграждаться. Клад — это опыт, дружба и эта офигенная история, которую вы теперь можете рассказывать. Цемент всё ещё ждёт. Дядя Миша".

Мы стояли у почтовых ящиков, держа в руках эту записку. А потом начали смеяться. Смеялись так громко, что на нас начали коситься почтовые работники. Мы смеялись до слёз, до боли в животе. Это был смех просветления.

Мы ничего не нашли. Но мы нашли всё.

P. S. А коробку от монпансье я всё-таки продал на аукционе одному чудаку, который коллекционирует советский быт. За восемьсот рублей. На эти деньги мы с Серёгой… купили цемент. И построили ему на даче нормальный сарай. Без всяких сундуков.

Есть у меня знакомая — подружка бывшей жены. Вижу я её крайне редко — иногда нарываюсь на неё в магазине.

А ещё я прихрамываю на одну ногу в результате полученной лет двадцать пять назад травмы.

Встречаю я эту женщину как-то случайно; не видел её до этого уже несколько лет. Смотрю на неё и молча думаю: "Какая же ты стала старая и некрасивая!"

Тут она меня замечает, обращает внимание на мою хромоту и объявляет:

— Ты чего это хромаешь? Посмотри на меня. Мне два дня назад исполнилось шестьдесят, и я не хромаю. Посмотри, какая я молодая и красивая!

(К истории № 878594 про психолога Дэвида Розенхана и его эксперимент под названием "Психически здоровые на месте сумасшедших").

Помню как в 2011-ом был я в психо-нарко-диспансере на Халтурина, 44а (это напротив ТЦ "Карнавал", рядом с Опалихинской, которая на самом деле Каляева) — права продлял на следующие 10 лет.

И тогда я так облажался,

Случилось эта жуткая история со мной три дня назад. Думала поседею...

Весна. Народ переобувается, ну и я надела утром новые туфли. К обеду ногу натерла, как и положено новой-то обувью. А после обеда на переговоры ехать. Решила воспользоваться метрополитеном.

Сижу в вагоне метро. Ехать с окраины до центра долго. Достала книжку, читаю.

Ещё с советских времён тянется и периодически воскресает идея создать так называемый "русский язык программирования" (ну а точнее — язык программирования с русскоязычным синтаксисом). К счастью, она не приводит и не приведёт ни к чему серьёзному по одной простой причине: заниматься подобной фигнёй могут разве что люди уровня профессора