я или нет — не знаю, но проснулся я от дикого крика напарника и от каких-то ударов в днище, которые, впрочем, тут же утихли.

Продираю глаза и вижу такое положение: наш автокран несётся, уверенно набирая ход вниз затяжного спуска, который заканчивается не менее затяжным подъёмом. Двигатель у машины почему-то не работает. Впереди маячат другие машины. Сашок мой сидит, вцепившись в руль, не живой, не мёртвый.

— Почему не работает движок?! — ору я ему.

— А х. й его знает! — орёт он.

— Тормози! — ору я.

— Тормоза не работают! — орёт он.

— Ручником!

— Ручник тоже не работает!

— Сигналь! Сигналь!! — ору я.

— Нет сигнала!!! — орёт он.

Всё, думаю, копец. Машина набирает ход, просто несётся, как бешеная. Сашок, как может, лавирует между машин, едущих попутно и по встречке. На обочину не свернуть — бетонный кювет...

— Сашок, — ору я, — маневрируй как можешь. Когда вылетим вверх и дойдём до мёртвой точки, я спрыгну и под задние колёса воткну тормозные башмаки. Сам снимаю пиджак, вылезаю из кабины и, стоя на подножке, начинаю орать что есть силы и размахивать пиджаком над головой. Ору так, что многие водилы понимают, что с нами что-то не так и прижимаются к обочине.

Как в жутком сне мы пролетели низину и по инерции полетели наверх. Ну, наконец-то наш ЗИЛ стал замедляться. Я изловчился, спрыгнул, побежал за ЗИЛом и на ходу стянул с платформы башмаки. Доходит, значит, ЗИЛ до мёртвой точки, и я ему башмаки под колёса... Какой там! Он через них, как через щепки переехал, и давай набирать задний ход.

— Сашка, — ору я, — рули как хочешь, но двигайся прямо! — а сам опять вскакиваю на подножку и опять ору, как иерихонская труба, и пиджаком машу... А рулить на скорости назад — это совсем даже не то что вперёд.

Короче, долго мы так туда-сюда мотались (инерция — великая сила). Как никого не снесли и сами живы остались — один Бог знает.

Когда остановились наконец, осмотрели машину и выяснили, что с одного конца оторвался кардан и, мотаясь из стороны в сторону, он, как кувалдой, свернул к чёрту все тормозные тросы, барабаны и патрубки...

Эх, тяжела ты водительская доля!

еще работают у нас турецкие строители. И вот с нашей чукотской спецификой они иногда плохо совмещаются.

Теперь, собсно, сама история.

Лето. Турки завозят с одного берега лимана на другой трубы. Возят на Урале с длиннющим прицепом. И вот такая длинная дура заезжает на баржу. Заезжает, естественно, передом. Благополучно переправляется через лиман. На другом берегу пандус откидывается и ложится на берег. А берег галечный.

При покидании твердой поверхности баржи задние колеса груженого трубами прицепа, естественно, зарываются в гальку. Водила-турок, пару раз попытавшись плавно съехать на берег, решает взять непокорную переправу силой и придавливает газ.

Как я жалел в тот момент, что не было видеокамеры! Движок у Урала достаточно мощный, но вот только ведущие колеса находились на поверхности баржи, а задние колеса прицепа сыграли роль упора... В результате баржа, как снаряд, резко выстреливает вперед и застывает, покачиваясь, метрах в 15 от берега, а машина пытается изобразить из себя подводную лодку.

Как потом вытаскивали машину — история отдельная, но вот водителей-турок у нас теперь иногда гордо именуют "подводниками".