Крым. Дождей полгода не было, а вчера чуть-чуть покапал и я сегодня с утра рванул по-грибы.

Три часа блуждал, все окрестности прочесал, нашёл два затрапезных, выдернул их с корнем (учёные доказали, что так можно) и решил добраться до стойбища своего друга — пастуха. У нас с ним договор — как только появляются грибы — он мне отзванивает.

Стойбище оборудовано местом отдыха пастухов — на полянке кострище, столик да лавка.

Друга на месте не оказалось — пасся на других полях. Я подождал чуток и пошёл восвояси. А пока ждал, проковырял на самом видном месте две лунки и воткнул туда свои трофеи (не тащить же домой два гриба... А человеку будет приятно).

Дотащился до дома уставший и злой. Смотрю телефон (у меня дома оставался) 5 "не отвеченных" от пастуха... Перезваниваю.

Орёт, не здороваясь:

— Ты чё спишь? Тащи сюда свою жопу — грибы пошли! Только срочно — я уже тем-то и тем-то позвонил, сейчас припрутся! Надо было трубку брать!

Я: — А много?

Пастух:

— Завались! Я, нисходя с места, два здоровяка срезал! Прям возле лавки...

Я:

— Понял, постараюсь. — И усталость и злость как рукой.

Весь день хожу и улыбаюсь. Совесть чуток мучает, но не так, чтобы сильно.

Предъистория:

Приключилась сея история во времена моего обучения в школе. Был у нас физрук — честно говорю, офигенный дядька. С ним было прикольно на уроках физкультуры, но еще прикольнее было, когда он "принимал на грудь" грммов 100.

Надо сказать, что наша школа была огромных размеров и состояла из двух зданий, объединенных переходом, в общем, попадая туда в первый раз, возникало ощущение, что это — большой лабиринт.

Сама история:

Иду, значит, я по переходу из одного здания в другое и вижу, что наш физрук сидит на подоконнике и реально РЫДАЕТ... Подойдя ближе, стало ясно, что неосторожный опохмел привел к длительному запою. Встаю напротив и спрашиваю: "Что случилось? Вам помочь?" — на что получаю ответ следующего содержания: "Да-а-а, помочь... Сволочи, школ понастроили — выход найти полтора часа не могу!!!" — рыдает горючими слезами и остановиться не может. Пришлось проводить, рыдали мы уже вмете: он от горя, а я — от хохота!

Не моя история. Еду я на своей "шестерке", дело к вечеру. Тормозит гаишник. Видимо, только-только в органы попал — на вид лет двадцать, худющий, шея длинная, лицо дибиловатое, но преисполненное ответственности и служебного рвения. Четко представился, взял документы и бдительно все посмотрел. Потом попросил багажник открыть. Номер на двигателе тщательно проверил. Ну, думаю, все, наконец, поеду дальше. Ан нет. Включает он рацию и так серьезно запрашивает:

— База, это семнадцатый, пробейте по компьютеру, не числится ли в угоне машина с таким-то номером.

Стоим, ждем, из рации только треск и отрывки фраз. Проходит минута. Другая. Он снова повторяет свой монолог про проверку моей машины на угон. И снова тишина. Тут он в третий раз уже:

— База, это семнадцатый, пробейте по компьютеру, не числится ли в угоне машина с таким-то номером.

Из рации громко раздается усталый раздраженный голос:

— Семнадцатый, а, семнадцатый, иди на х... , зае... ал уже!

Я с неким злорадством смотрю на него, он четко поворачивается ко мне, козыряет и, отдавая документы, произносит:

— Все в порядке, можете ехать.

Выпросила дочка попугайчика. Хотела обычного, волнистого, как у подружки. Папа пошел с ней в зоомагазин. Как всегда, от своей щедрой души, купил больше, чем просили.

Домой они пришли с большой клеткой, в которой сидел взъерошенный серый попугай жако. Ну, дочка радовалась, так как продавец сказал, что попугай говорящий, зовут

Люблю, когда на Шаморе большая волна. Её тут все любят, это нечастое зрелище. Завидев, обзванивают друзей по мобильникам, чтобы приезжали скорее. Шамора — пляж такой песчаный под Владивостоком, в обычное время спокойный и скучный. Так, побарахтаться в воде и на берег. Но пляж этот смотрит прямо на Японское море. Случись хоть где-нибудь на его