преодолевает наконец его природную застенчивость. Тянется к гитаре и становится Бардом. Сирена природная, пц работе на следующее утро.

Тем не менее, именно благодаря этому сомнительному дару Саша обрел свое счастье. Ему к тому времени был уже тридцатник. Поехал на фестиваль авторской песни, там познакомился с НЕЙ – петербурженкой, институткой, гордой приполярной красавицей. А он добрый такой самаритянин. В смысле, что из Самары.

Особого внимания она на него не обратила. Но заинтересовалась тем, что он собирался провести лето в Крыму. Девушка в ту пору не на шутку увлеклась генеалогией своего рода. Находила давно забытых родственников. Гендрево быстро разрасталось. Глянув однажды на это древо, распечатанное чуть ли не на полстены, не выдержала даже ее 90+летная прабабушка. Все изумились, что она вообще заговорила вновь.

С юности она шифровалась, что полная сирота. Но глядя на свою сиротливо торчащую, обломанную ветку в древе, не выдержала. Призналась в тайне, которую хранила всю жизнь – она из кулацких. Корни ее рода – в таком-то крымском поселке. Наизусть перечислила имена всех своих 12 братьев и сестер, разметанных в гражданскую. Отец ее, переселенец с Украины, построил там большой хутор. Уверенно нарисовала на карте, где он расположен. Упросила Сашу петербурженка наведать этот хутор. Оставила телефон и почту.

И вот отправился Саша по прибытии в Крым, вместо купания, на хутор бабочек ловить. Стоило ему это для начала часа три езды на автобусе. Он даже не подозревал, что Крым такой большой. Дальше ваще пичалька — 3 км пешедралом от сельсовета до хутора, сверяясь по карте. С баблом и пафосом у Шурика было на тот момент не очень. Ему не доверили бы даже ослика. Да и потом, это чертово сходство с тезкой из кинематографа. На нем Сашу неоднократно подкалывали добрые друзья. Едучи верхом на ослике, Шурик подарил бы немало светлейшего ах[рена] всем прохожим.

Нет уж. Полчаса бодрого марша – и действительно, вдали нарисовался хутор. Подойдя к нему, Саша обнаружил картину эпическую. Из совсем другого фильма. У хутора сидели на лавочке три аксакала в тюрбанах. Видно было, что сидели давно. Один из них вдруг молвил: "садысь! " с такой непреклонностью, что Саша сел.

Помолчали с полчаса. Саша сидел поначалу тихо, пытался вжиться в атмосферу. Но наконец не выдержал, заерзал и озвучил весь список труднопроизносимых имен по записной книжке – мож, кого знаете?

Аксакалы сурово молвили – нету тут таких. Прибавили – но на хуторе есть экстрасенс, он все скажет. Саша прифигел. Заказал экстрасенса. Им оказалась хмурая бабка. За умеренную мзду глянула в Шурика насквозь, прочитала его карму и ауру, задумалась и наказала: иди в сельсовет! Там все записи! С тем и удалилась.

Еще 3 км обратно топ-топ. Действительно, записи нашлись. Единственный след от них вел обратно к хутору. Разгневанный, вернулся обратно к аксакалам. Упрекнул – ну как же вы таких не знаете? Совсем ведь недавно последние умерли!

— Ну так мы думали, ты живыми интересуешься – ехидно сказал один из аксакалов. – зачем тебе мертвые? Ты вообще кто?

"Кто я? Где я? " — эти вопросы приходят к нам в голову обычно только при крупном бодуне. Но Саша не растерялся:

— Я — жених правнучки такой-то (ФИО). Она корни ищет! Прабабушка еще жива, ей интересно, что с ее семьей дальше было!

Еще пара часов переговоров, и Саша втерся наконец в доверие к этим аксакалам. Дружно достали сотики, покопались в адресах, выдали ему все явки и пароли еще живых. Ночлег предоставили.

Родню эту он потом искал по всему Крыму в несколько приездов. Это напоминало поиски 12 стульев. Плюс заморочка, что в отличие от стульев род этот за почти столетие еще и порядком размножился. Подробности выброшу для краткости. Ограничусь тем, что его и в багажнике повозили недоверчивые родственнички. Порядком выручило то, что в процессе знакомств он пел и лабал на гитаре. Свои и ЕЕ песни.

В процессе романтического хобби Шурик начал верить в карму. Ему вдруг поперло по работе, стал благополучным человеком. Его часто отправляли в командировки. Везде он первым делом принимался искать этих родственников.

Последнего по этой ветке Саша настиг уже в своем родном городе. Чуть ли не на соседней улице. Решил, что это судьба, собрался с духом, и сделал ЕЙ предложение. К его удивлению, ОНА согласилась.

Свадьба получилась многолюдной. Произошло великое воссоединение древнего рода – большинство увиделись там впервые, после долгой переписки. Конечно, не обошлось и без хорошей драки, но все равно — наверно, не было еще в истории случая, чтобы жених был так уважаем и любим родственниками невесты.

Но всё хорошее заканчивается, и вернулись они на пенсию. И началось... ребёнок в подъезде сказал целых 2 слова, жена включила стиральную машину вечером, а Лёша сходил в душ после ночной смены. И всё это аж за месяц. И дышат громко, и ходят, и даже машину по утрам заводят, когда на работу едут, и даже траву не по тому стандарту стригут.

Лёша выслушал и говорит: я не против конструктивной критики, но вы нас уже 3 раза критиковали, а хорошего ничего не сказали. Давайте мы будем чередовать: один раз вы нас критикуете, один раз мы говорим о чём-нибудь хорошем?

Соседи согласились, но к хорошему не привыкли, начали стучать хозяину квартиры: какие у вас квартиросъёмщики неправильные. Хозяин был священником, и нёс свой крест, что значительно ухудшило его отношения с соседями, но никак не повлияло на отношения с Лешей.

Всё хорошее заканчивается опять, и пришлось Лёше переезжать. Хозяин поблагодарил за хорошее состояние квартиры при сдаче, зашёл разговор о расчете. Надо сказать, что в Германии положено предупреждать о выезде за 3 месяца, а то и больше, и платить весь этот срок, а здесь заранее предупредить не вышло. То есть, по закону попал Лёша на 2 месяца оплаты. А хозяин, который пастор, и говорит: "Не печалься, платить лишние месяцы тебе не надо. У меня уже есть на очереди люди, заедут на той неделе. Общество психически больных, будут здесь делать небольшое общежитие на 4 человека. Надо быть социально ответственным. Так и передайте соседям".

Германия — дело тонкое, однако.