собравшимся о том, как покойный во время неудачного испытания ракеты прикрыл его своим телом и тем самым спас Изжогина от неминуемой гибели.

Создавалось впечатление что люди для того и присутствовали на Байконуре, чтобы героически спасать Изжогина.

Виталий Евгеньевич договорился с коллегами как-нибудь разыграть

Изжогина. И вот было объявлено, что умер некий Сидоров. Как водится, на ватмане разместили портрет покойного с меморандумом. На кладбище явился

Изжогин, занял место с краю и стал прислушиваться о чем говорят выступающие. А выступающие становились рядом с гробом и говорили разные теплые слова о лежащем в нем Сидорове. Наконец, дошла очередь и до

Изжогина. Он начал издалека: сказал общие фразы о покойном, а затем вернулся к своей излюбленной теме — о том, как во время аварии ракеты

Сидоров якобы прикрыл его своим телом.

— А врешь ты, товарищ Изжогин, — вдруг раздался из гроба голос покойного. — Это ты меня прикрыл своим телом!

— Так Изжогин — герой! — завопил Виталий Евгеньевич. — Качай его!

И ничего не сображающего Изжогина принялись качать.

Редкие посетители кладбища с изумлением наблюдали, как толпа качает какого-то человека, а покойник, сидя в гробу, радостно смеется.

на случай использовать в песках рязанщины. И этих случаев, доложу я вам, таки было.) И вот на обратном пути, уже тёмной-тёмной ночью, выезжаем мы из зоны бедствия, а это тридцать километров непролазным грейдером, через пески, дымящийся лес, и заглохшие машины местных мародёров. Известно, что автодороги в Свеженькую как таковой нету, только железка одноколейная.

Ладно. Выезжаем, естественно, грязные как черти. Надышались, нанюхались, насмотрелись, напугались, просмолились, провонялись.

Надо бы где-то привести себя в порядок хоть чуть-чуть. Ну, там, принять ваааанну, выпить чашечку кооофэ. Ага. А мы ещё по дороге туда приметили речушку с типично рязанским названием Цна, там детишки неподалёку от моста бултыхались, на таком маленьком уютном пляжике. И мы значит до речки доехали, и съезжаем туда в темноте, чтобы копоть смыть.

Ну, разделись, водичка тёплая, я Немолодого спрашиваю:

— У тебя мыло-то есть?

Туда, главное, ехали, полна коробочка, всё, от прокладок до простыней.

Обратно — хоть шаром покати.

Говорит:

— Щас поищем.

Ну, полазил он там в темноте по кузову с зажигалкой, кричит:

— Мыла нету них[рена]! Шампунь есть!

Ну, нам не до жыру, хоть какая бы щелочь, и то слава богу.

Песок из трусов вытряхнули, залезли в речку.

А в это самое время сверху по речке неспеша спускается то ли лодка, то ли катер, в темноте не видно, только видно, как яркий прожектор по воде шарит. Ближе подплываает — лодочка-плоскодонка, на носу на стойке фара автомобильная, рядом с фарой стоит мужик с острогой. Ну, плывут значит тихонечко, браконьерят неспеша.

И тут в темноте раздается негромко "Бульк! " и голос Немолодого "Б%%%ь! "

Я спрашиваю:

— Чего?

Он говорит:

— Шампунь уронил!

Засмотрелся на этих в лодке, и про[втык]ал пузырёк-то. Шарит вокруг по воде руками, а найти не может.

А мне главно обидно, он-то полфунфырика на себя уже оприходовал, а я как раз за ним в очередь занял.

Я говорю с досадой:

— Ну и п%%%%ц, помылись!

И тут находчивый Немолодой, чувствуя как бы вину, кричит этому, в лодке, они как раз мимо проплывали.

— Слы, мужык! Посвети, а?! Я шампунь потерял!

Мужик не понял видно сразу-то, кто с ним там из темноты разговаривает, прожектор поворачивает, и светит прямо на Немолодого.

Ой-ё-ёй!

Я такого страху в жизни не помню!

Стоит в свете прожектора Немолодой, по пояс в воде, руками за голову держится, а башка вся в крови, руки в крови, уши в крови, и кровь широкими густыми полосами стекает по лицу, по груди, по животу, и капает с локтей в воду...

Ужас!!!

Я сам чуть не поседел. А у мужыка в лодке прожектор от страха сам собой задрожал и погас. И я первый раз видел, как плоскодонка уходит вверх по течению со скоростью глиссера, не касаясь воды.

И тут из темноты раздаётся охрипший за день от гари и дыма голос

Немолодога:

— Сука! Вернёмся, обязательно выясню, какая падла кетчуп в кузове оставила!