вчерашней историей с пленными японцами вспомнило:

Я в конце 80-х после тайфуна оказался на Цусимских островах в качестве потерпевшего кораблекрушение (как, впрочем и остальные 30-33 члена экипажа). Японцы встретили нас на "Ура" — и место для временного постоя определили, и поесть-попить-покурить принесли. Подходили многие местные, в силу языкового барьера как-то не очень получалось. И вдруг один, очень пожилой, глядя на подобранного мною в прибрежной гальке малюсенького крабика, сказал: -Япона это назвать куракава..

— Ух ты, а Вы откуда по-русски знаете?

— Иркутска, прен (плен), хородно!

(для тех, кто не знает — в японском языке нет буквы "л", они ее заменяют на "р".

— А еще что-нибудь помните?

— О-о-о махорока!

И тут я вспоминаю, что видел у мотористов в каюте мешочек с махоркой, да и спутник пожилого, лет 40-50 на неплохом английском перевел фразу бывшего пленного, что если вдруг у нас найдется.....

Его прервал капитан, который позвал меня. Приехавшие на разбор полетов японские представители береговой охраны разрешили аварийной команде осмотреть сидящий на камнях теплоход. Я, как нач. р/станции попал в аварийную команду, чтобы сообщить пароходству о том, что экипаж благополучно эвакуирован и будет увезен в соседнюю деревню, где есть гостиница.

Несмотря на начавшийся прилив, вплавь до судна добрались быстро, дождался запуска АДГ и после связи заскочил в каюту к мотористам, упаковал в несколько полиэтиленовых мешочков махорку и вскоре передал все это экс-военному на берегу.

И вот тут началось самое интересное. Короткая, как взмах катаны команда — и спутник рванул в сторону близлежащих построек, откуда вскоре появился со значительным свертком в руках. Извлек оттуда газету и с поклоном передал старшему. Скрюченные подагрой руки непостижимым образом стремительно оторвали идеально ровный прямоугольник, одна рука нырнула в открытый мешочек и вернулась и идеально выверенной порцией махры. Короткое, практически незаметное глазу движение — и в руке у него оказалась идеально свернутая сигарета.

— Хай, дозо — спутник в поклоне поднес зажигалку.

Глубокая затяжка, еще одна... и со стоном

— О-о-о-о мохорока!

Итог: шесть блоков сигарет в знак признательности от спутника пожилого и десять блоков — от самого него, еще восемь — от жителей самой деревушки, главой которой оказался бывший военный ЗК.

Но самое запомнившееся — с какой благодарностью и уважением на нас смотрели подошедшие местные жители. Многие фотографировались с нами.

О силе искусства

Еще в советские времена, будучи в командировке, пошел на концерт органной музыки в рижский Домский собор. Играли фуги Баха. Прекрасный орган, великолепная акустика, шедевральная музыка, отличный исполнитель. Одним словом огромное эстетическое наслаждение. Но длилось оно минут десять. Неожиданно могучие звуки баховской фуги стали сопровождаться не менее могучим храпом моего соседа сбоку. Пришлось его слегка толкнуть локтем. Минуты на две храп прекратился. Пришлось толкать опять. И так несколько раз. При этом орган зазвучал мощнее. И вдруг в музыкальном апофеозе сзади послышалось всхлипывание, которое перешло в рыдание. "Ничего себе" — подумал я. "Как по разному действует искусство на людей. Кто-то, как я, впадает в эйфорию. Кто-то, как сосед сбоку, как под гипнозом засыпает. А кто-то в экстазе рыдает. "Не удержался и повернулся посмотреть на экзальтированную рыдающую персону. За мной сидел мужчина, а рядом с ним мальчик лет десяти с заплаканным лицом. После концерта я спросил мужчину: "Неужели ваш сын до слез впечатлился Бахом? " "Ну, что вы. Просто он стал хихикать над тем, как вы толкали храпящего соседа. Пришлось дать ему подзатыльник. Но немного не рассчитал силу".

Стою у пешеходной зебры. Горит красный свет светофора. Жду. Вдруг мимо скачет напролом одна девушка. Вторая, увидев её, тоже почему-то сорвалась (вот он, стадный инстинкт!). Рядом стоящий парнишка, общаясь по телефону, выдаёт:

— Сегодня день пешехода.

На том конце провода, по-видимому, спросили что-то типа "Какого? "

Парнишка в ответ:

— ТупО-оОого!!

Сейчас это уже не секрет, но еще недавно эта информация была строго засекречена.

А касалась она способа, по которому контрразведчики и просто милиция в отечественную войну определяла шпионов и диверсантов. Никогда не догадаетесь.

Достаточно было патрулю открыть документы при проверке, как шпион-диверсант арестовывался.

Изобличить фальшивые документы по внешнему виду и содержанию было просто нельзя — для их изготовления использовались настоящие и реальные бланки. Фамилии имена должности имели проверенные легенды и тоже были вполне реальными.

Но была одна тонкость. Документы эти носились на груди. Пот заставлял ржаветь скобки на настоящих документах, а немецкая сталь скобок на поддельных доках — не ржавела. Слишком хорошая была. Поэтому патрулю не составляла труда по следу ржавчины вычислять предателей.

Когда польский скрипач Генрих Венявский был в Петербурге, один из "покровителей искусств" пригласил его на чашку чая. Как бы мимоходом, он сказал:

"Кстати, прихватите с собой и скрипку".

Венявский ответил:

"Благодарю вас от имени моей скрипки, но она чая не пьет".