Набрав стаж сначала учеником, а потом родителем, я успел перевидать как минимум полсотни школьных учителей. Большинство из них, к сожалению, не заслуживают доброго слова. Некоторые были откровенно профнепригодны – как, например, математичка Наталья Георгиевна, однажды выставившая классу семнадцать двоек только из-за того, что сверяла ответы не с тем вариантом в методичке. Некоторые были откровенными сволочами, без детализации. Больше всего было никаких: не то чтобы плохих, а просто тех, кто отсиживал на уроках свои жопочасы, пока школьники к ним "дураком пришёл, дураком ушёл". Некоторые были не то чтобы хорошими учителями, но по крайней мере хорошими людьми – как моя классная руководительница Любовь Александровна, однажды метко сказавшая: "Вы, Саша, поступили в университет не благодаря нашей школе, а вопреки ей". Сам я всегда называл свою детскую альма матер "очень средняя школа номер сто сорок четыре" и был с физичкой в этом вопросе совершенно согласен. Человек шесть я бы назвал хорошими учителями – в частности, математиков Валентину Николаевну, Бориса Соломоновича и Инну Дорофеевну. И кроме того, мне очень повезло: я встретил двух настоящих учителей, по призванию и таланту, учителей с большой буквы. Первым из них был студент-практикант, Борис Михайлович. Он лишь один год преподавал у нас историю – и в тот год историю на честные четыре с плюсом знал даже Натаров. Тот самый Натаров, который за всю остальную школу ни разу не получил ничего выше очень натянутой тройки, а после девятого класса с облегчением и радостью ушёл работать грузчиком в ближайшую булочную. Вторая – к сожалению, не помню её имени – преподавательница литературы с подготовительных курсов при МАИ. О, это было нечто особенное. Молодая женщина с бигудишными блондинистыми кудряшками, одетая в какие-то нелепые бабушкины туфли и пальто, буквально с ридикюлем, мгновенно и разительно преображалась, стоило ей начать говорить. На каждом занятии она становилась одухотворённой энергией с горящими глазами, человеком не нашей эпохи, словно сошедшим со страниц книги 19-го века, и даже о нуднейших произведениях вроде "Отцов и детей" рассказывала так ярко, так глубоко и вдохновенно, что было почти невозможно в них следом за ней не влюбиться.

Главным педагогическим талантом "англичанки" Тамары Александровны был голос. Громкий командный голос. Когда Тамара Александровна, дежуря по школе, не дай бог замечала прогульщика – об этом узнавал как минимум весь этаж, прилежно трудившийся в своих кабинетах. Уроки она вела тише, хотя и не намного. Других педагогических талантов в ней, честно говоря, не было. Я с ней всегда "расходился бортами" – благо, мои родители совершили большую ошибку и с четырёх лет водили меня учиться английскому. В результате я возненавидел этот язык и, конечно, знал его очень плохо, но волей-неволей запомнил достаточно, чтобы без проблем отвечать на уроках. Так бы я и ненавидел его до сих пор, если бы не программирование: обнаружив лет в пятнадцать, что вся толковая литература по специальности на английском, я за пару лет хорошо выучил язык, просто читая книги. Полюбить – не полюбил, но стал относиться гораздо спокойнее.

Именно о том, как я возненавидел этот язык, я и рассказал Тамаре Александровне, когда уже после университета однажды ночью вдруг столкнулся с ней в парке, выгуливая собак. И вот тогда она меня поразила. Объясняя, насколько я неправ, она тихим, мелодичным, волшебным голосом почти два часа рассказывала мне про английскую литературу, особенно про поэзию, цитируя по памяти самые разные тексты, включая какие-то средневековые песни на староанглийском. Той ночью она вдруг воплотилась в ту вдохновенную и талантливую литераторшу, о которой я упомянул чуть раньше. И остался единственный вопрос, который я так и не додумался ей задать – почему за все годы она ни разу не демонстрировала этого в школе?

В выходные пошли на экскурсию в местный океанариум.

Очень, конечно, впечатляют огромные бассейны с голубой водой и их шикарные обитатели. Зубастая, но мирная акула, стая стремительных пираний, метровая арована.

Но наше внимание привлекла процедура кормления осьминога.

Вернее, парочка, отец и маленький, лет шести, сын. Корм можно приобрести рядом, у работника океанариума, в обычном пластиковом стаканчике.

Кормежка вызывает восторг у всех присутствующих, у самого осьминога, и, конечно же, у малыша. Но любознательность идет ещё дальше.

— А можно, папа, я корм попробую?

— Нет, нельзя, это только для осьминога.

Ребенок не отстает:

— Как пахнет вкусно, может, можно капельку?

Отец неумолим:

— Нельзя, сказал. Не известно, из чего этот корм..

— Ну, пожалуйста… ну, пап….

— Нельзя, говорю тебе. Пахнет вкусно, а так — какая-то ерунда. Я попробовал уже...

Последнее время меня стали злить байкеры.

А знаете, когда они особенно злят? Когда по тропинке через лес идешь на поселок.

Ну вот что этим муфлонам делать в сосновом лесу тихим теплым утром на пересеченной корнями узкой тропке?! И куда деваться от ужаса, летящего на крыльях бенза и безмозглия? Хорошо еще, если у тебя нет деток, сумок

2000 год, я училась в десятом классе. Раз в неделю у нас было "окно" в расписании: пять уроков, шестой свободный, потом седьмой и восьмой. Если не было дождя или снега, мы с группой одноклассников (где-то от семи до десяти человек, по-разному) шли в парк, расположенный рядом со школой. Чаще всего играли в игру: каждому на лоб лепят бумажку с написанным на ней именем какого-нибудь персонажа, и человек должен с помощью наводящих вопросов угадать этого персонажа.

Бдительная старушка, которая гуляла в этом парке с собачкой, наябедничала в милицию, что у нас секта: собираемся в беседке, садимся в кружок и проводим какой-то странный ритуал! Возможно, вообще сатанисты. Однажды за нами пришёл наряд, который возглавлял старший брат одной девочки из нашей компании. Когда он понял, в чём дело, смеялся так, что мы боялись, ему плохо станет. А бабку в итоге ещё и штрафонули за выгул собаки там, где запрещено.

Звоню вчера дитятке в школу с вопросом "Ты когда будешь? "

Отвечает: "У нас сейчас отработка по русскому, так что еще один урок"

Ну понятно, полкласса полчетверти якобы болело, теперь оценки исправляют.

"Какая тема? " — интересуюсь.

"Образование глаголов".

И тут, как говорится, Остапа понесло.

"Образование глаголов — очень важная вещь. Необразованный глагол может перепутать спряжение, время, число... Он портит своим поведением ваши оценки и весь русский язык. Он даже не знает, где ставится мягкий знак и есть ли перед ним, глаголом, предлоги"

И так далее, минут на 5. Это была достойная речь. Я коснулась также причастий и деепричастий, отглагольных существительных, прилагательных и наречий. Розенталь рыдал бы от горя или радости, не знаю уж.

Я ж не знала, что дочка случайно громкую связь включила. На заднем плане слышалось сдавленное похрюкивание классной руководительницы, учителя русского. Ученики не отставали, только смеялись потише, так и не по чину им пока.

В общем, сегодня вторая попытка исправить оценку. Первая как-то не удалась.

Кажется, в школу на родительское собрание я больше не пойду (да и без того неинтересно было).