Макарыча ("бросил завуч Макарыча с самолёта без парашюта").

Макарыч из тех людей, которые не ропщут, а получив приказ, выполняют его... После звонка урок начался, как обычно на ОБЖ, со встречи командира и доклада дневального по роте, строго по строевому уставу.

Осмотрев класс взглядом бомбометателя, новоявленный "историк" чётко, командным басом спросил:

— Какое задание было на дом, товарищи?

Вова поднял руку и доложил:

— Изучить и пересказать миф об Икаре.

Военспец попросил пересказать миф Вову. Ученик вышел к доске и бодро доложил:

— Мифический герой Икар под руководством мастера Дедала и с уведомлением о полёте бога Зевса сделал крылья, на которых полетел к Солнцу. И когда подлетел к светилу, крылья расплавились. Он упал в море и погиб.

— Да, — вздохнул Макарыч, понимая, что детей надо было чем-то занять, а офицер был из тех людей, которые пикировали в горящих самолётах на врага, поэтому у Макарыча не было невыполнимых задач — он считал, что приказ должен быть выполнен любой ценой, не жалея самой жизни и крови. Да и как задача ставится, так она и выполняется.

— Что мы имеем? — прогремел военспец.

— А имеем мы, товарищи, тяжкое лётное ЧП с гибелью человека. Но давайте разберёмся в причинах катастрофы и определим виновных.

— Итак, у лётчиков была задача — перелететь над Средиземным морем с острова Крит на Мальту. (Рисует маршрут на доске.) Расследованием установлено:

1. Летчики Дедал и Икар произвели взлёт и набор высоты.

2. Лейтенант Икар отклонился от маршрута и нарушил боевой порядок. Не зная технических ограничений летательного аппарата, пытался восстановить ориентирование по Солнцу. В ходе поиска ориентиров были грубо нарушены ограничения по высоте, скорости и прочности летательного аппарата, в результате чего он разрушился и упал в море, а лейтенант Икар погиб.

3. Причины происшествия:

— личная недисциплинированность лейтенанта Икара;

— плохая теоретическая подготовка группы;

— безграмотное управление полётом по маршруту ведущим капитаном Дедалом.

В ходе расследования также установлено:

— постановка задачи на перелёт группе командиром полка полковником Зевсом и подготовка к полётам по маршруту не проводились;

— предварительная подготовка проведена некачественно, и контроля готовности к полёту не было;

— метеообеспечение отсутствовало;

— аварийные маяки и система опознавания не включались;

— поисково-спасательное обеспечение отсутствовало;

— сертификация летательного аппарата не осуществлялась;

— журналы подготовки техники к полетам отсутствуют;

— формуляры на авиационную технику не велись;

— средства объективного контроля не использовались;

— радиолокационный контроль за перелётом не проводился;

— тренажи по штурманской подготовке и действию в особых случаях в полете не проводились;

— лейтенант Икар проявил личную недисциплинированность и слабые знания ТТХ и эксплуатационных ограничений.

Итак, товарищи, записываем мероприятия:

— полковнику Зевсу за утерю контроля летной подготовки экипажей объявить о неполном служебном соответствии;

— капитана Дедала, проявившего слабые навыки руководства полётом группы и подготовкой, с должности снять и назначить с понижением;

— материалы расследования изучить в частях и доложить мне письменно...

Проведя это расследование, он улыбнулся и широко перекрестился. А что, военспец имеет на это право. Он провёл расследование, не прибегая к расшифровке чёрного ящика, которого заведомо не было на теле горе-пилота Икара; потеснил языческого бога Зевса, объявив ему неполное служебное соответствие.

Звенит звонок... В классе гробовая тишина, точнее, оторопь... Дети напрочь забыли, что они, оказывается, недисциплинированные школяры!

Они были под неизгладимым впечатлением от первого урока суровой жизненной действительности...

что ты совершенно косорукий и ничегошеньки не умеешь, а то потом пожалеешь!

Это почему-то мне запало в душу.

Я тогда уже очень хорошо умел рисовать, петь и готовить, но решил спрятать эти таланты поглубже.

И правда, в первую же ночь нас стали по одному вызывать в каптерку, чтобы пробить кто мы по жизни и что умеем.

Моя личность не вызвала интереса, рисовать, готовить, играть на гитаре и делать массаж не умею, поэтому я отправился спать, те же кто вызвался в умельцы каждую ночь после отбоя уходили на работы, а утром злые и уставшие наравне со всеми бежали кросс.

Кормили на учебном отвратительно, вареная селедка, жидкое как вода пюре, перловка с салом со следами щетины, хлеб как пластилин и прочие подобные деликатесы.

За два с половиной месяца я похудел на пятнадцать килограммов! Ежедневные кроссы в горы давались все труднее, кровь шла носом ежедневно, так что за две недели до нового года я загремел в санчасть от истощения.

Прапор по кличке Зарин отправил меня помогать на кухню, а через два дня повар загремел на губу.

— Ты эта, гатовить умеешь?

— Немного, тащ прапорщик!

— Ну давай, через два дня поменяю.

Прошла неделя, но меня никто не сменил, к моему удивлению пацаны и прапор были довольны моей стряпней.

Утром с губы вернулся злой, как черт, повар, а вечером меня вызвал прапор и спросил:

— Шлем, поедешь в учебку в Ереван в школу поваров?

— Надолго?

— На пол года!

Ура, конечно поеду, там нет гор, тупых сержантов и кроссов по утрам!

Собрав вещи в сидор я вместе с десятью счастливчиками на поезде поехал в Ереван.

За два дня до нового года мы прибыли в учебку.

На построении майор замполит спросилм

— Художники есть?

Из строя вышел я и чеченец Муса который учился в художественном училище.

Майор завел в кабинет и спросил:

— Ленина нарисовать сможете?

За пять минут я набросал карандашом портрет один в один как на плакате а Муса стоящего Ильича с протянутой рукой и в кепке.

Майор похвалил и отвел в клуб, где в библиотеке была мастерская. Так у нас появилась своя каптерка и куча времени, так как стендов надо было рисовать много.

Но время пролетело незаметно и через пол года нас направили назад в отряд.

Работа в отрядской столовке была адской, кормить тыщу человек каторга, но отмазаться было сложно, типа учили тебя паши!

Через месяц я опять загремел в санчасть с сотрясением мозга после неудачного падения на паркет.)

Зарин очень обрадовался как старому знакомому и уговорил начальника тыла оставить меня на месяц в санчасти.

Проработать пришлось немного дольше, до октября пока не пришла заменя с новым призывом в лице студента кулинарного техникума.

Опять тоска, возвращаться в отрядскую столовую не хотелось, но мне повезло.

В санчасть попал заставской повар по кличке Абрек, который предложил поехать к нему на замену на заставу.

Зарин в благодарность похлопотал перед начальником тыла и я с радостью помахал рукой отряду.

Служба на заставе была легче чем в отряде, всего шестьдесят человек, прапор, два офицера с женами и холостой зампобой, который столовался с солдатами.

Отнес утром продукты офицерам домой, накормил зампобоя, отстоял четыре часа на вышке под заставой и потом на смену.

Надо сказать Абрек был асом в поварском деле и многому меня научил, если бы не его говнистый характер все бы было прекрасно.

Одно радовало, что ему в конце ноября на дембель.

В ноябре прислали еще одного повара кто учился со мной по кличке Макарон.

Первого декабря Абрек ушел на дембель.

Когда его провожали на станции он похлопал меня по плечу и сказал загадочную фразу — Ну давай наследник, не подкачай!

Прошло примерно пол года, начальник уехал в отряд в штаб, я дремлю после завтрака.

— Шлем, подойди к дежурному по заставе — прохрипел динамик.

[м]ля, у меня законный отдых че им надо?

Дежурный сунул листок со списком продуктов которые я должен отнести жене начальника.

Делать нечего, я поперся на ПФС где годок уже собрал все в большой картонный ящик.

Постучал в дверь, в ответ тишина. Взялся за ручку она открылась.

В комнате полумрак, так как шторы были закрыты, поставив коробку я собрался выходить, когда увидел картину которая чуть не лишила меня дара речи.

У входа в спальню стояла в распахнутом халатике жена начальника Наташа (имя изменено)!

Розовенькая, пухленькая в веснушках, в тот момент эта тридцатилетняя дама мне казалась идеалом красоты.

Она быстро без разговоров присела на корточки, стянула с меня белые штаны и стала сосать, да так умело что уже через минуту я накормил ее белковым пюре на весь день.)

Не давая опомниться она сбросила халатик, стала раком.

Дважды приглашать не пришлось.

Через пол часа с ох[рен]евшими глазами завалившись к себе в каптерку стал осмысливать чем мне это грозит, наконец то поняв смысл фразы про наследника. Решил ни с кем не делиться, так как начальник мог и пристрелить нах[рен].

Но все было тихо, и я решил что это разовая акция, но через месяц все повторилось.

На третий раз я проколося когда сначала на входе, а через час на выходе из дома столкнулся нос к носу с зампобоем, который как то криво усмехнулся, после чего у меня пробежали мурашки по спине.

Вечером после ужина он вызвал меня к себе и намекнул чтобы я прекратил свои побегушки, так как начальник уже начал о чем то догадываться. В отмазку что я помогал чистить картошку не поверил.)

Я уже это понял потому что начальник стал меня гнобить ежедневно и пришлось продумывать пути отхода, типа закосить в санчасть и еще куда нибудь.

А куда денешься с заставы?

Но и тут мне повезло, меня отправили как залетчика на день прокурорских знаний в отряд, потом на губу, откуда в первый же день я свалили в стройотряд инженеров монтировать систему.

Но это как говорит Леонид Каневский, совсем другая история!

что ни на есть Рабинович. Хотя ему больше приличествовала бы фамилия Кац, ибо по манерам, повадкам, привычкам и обычаям, и вообще по образу жизни, он был ни дать, ни взять фельдкурат Отто Кац из "Похождений Швейка". Старослуживые прапора сказывали, что м-ра Рабиновича вполне трезвым видывали всего единожды, лет 6 или 7 тому назад, когда у него мать умерла.

Однако габитуально этот Рабинович был не таков, как тот Кац: невысок ростом, узкоплеч, коротконог, толст и кругл. За глаза его называли "изодиаметрическим майором" и Колобком.

Так вот, однажды, после утреннего развода, идем мы в автопарк, заниматься техникой. Подходим к КПП, и тут – вываливается оттуда наш Рабинович. Бледный, с выкаченными шарами и отвисшей челюстью на перекошенной роже. И, на ходу тихонько подвывая, стремглав пускается в сторону санчасти – точь-в точь пушечное ядро на быстро-быстро семенящих подпорках. Что там стряслось – уже назавтра стало у всех на слуху, и вся бригада, что называется, оборжалась до икотки.

Как раз перед тем распределили из карантина по ротам молодое пополнение. В рядах которого имел место быть и водитель рядовой Репин. Росточку где-то 156 или 157 см от пяток до макушки; сантиметра или двух ему не хватило до "белого билета" за малый рост. А дали ему, как в насмешку, "Урал". Капотный; бескапотных тогда еще не было.

"Урал" как "Урал": огромные колеса, высокая вместительная кабина. Если стоять спереди-сбоку, то сквозь лобовое стекло виднеется верхушка рулевого колеса, а что там дальше – разглядеть уже трудновато, даже если наблюдатель сущий дылда. Особенно – если свет сзади, а машина с кунгом или тентом.

Что ж, тем утром м-р Рабинович сразу отправился на ПТО, как обычно. И, тоже как заведено, с утреца подшофе. Осматривает свою епархию, видит – на площадку заруливает "Урал". Едет, маневрирует, колеса вращаются, руль поворачивается – а в кабине никого не видать!

Но машину-то вел Репин! А Рабинович-то этого не знал! Зато – надо отдать ему должное – технику-то он знал назубок. И был совершенно уверен, что за рулем вот этого вот "Урала" с вот этим вот номером должен сидеть здоровенный мордатый громила. Который буквально за четверть часа до того передал свою "лайбу" субтильному коротышке, потому как ему самому пора уж было на дембель собираться.

Вот бедному бравому, хронически нетрезвому еврею и вздумалось, что к нему, как говорится, "белка пришла" и он "галюны погнал". Ну, и дунул "сдаваться на дурку", пока хуже не стало, пока не натворил чего-нибудь и не гигнулся вовсе.

Пить, впрочем, в доску нашенский Рабинович после этого не бросил. Лишь выразился витиеватее обычного, когда разобрались, чего там да как вышло.