Трофический каскад или как волки меняют реки

Когда в 1995 году четырнадцать волков были выпущены на волю в Йеллоустоновском Национальном Парке, ученые и не подозревали, что это кардинально изменит всю экосистему парка.

Волков не было в парке 70 лет и все это время там царствовали олени, которые за годы бесконтрольного размножения (все усилия людей по контролю их популяции не приносили успеха) нанесли сильнейший урон местной флоре. Четырнадцать волков, конечно, не смогли слопать всех оленей, но они заставили тех осторожнее выбирать места для пастбищ и избегать некоторых участков парка. На тех местах начала возрождаться растительность. За шесть лет количество деревьев выросло в пять раз. Появились бобры, которые любят кушать деревья и любят строить плотины. В заводях завелись ондатры, утки и рыбы. Волки уменьшили популяцию шакалов, что привело к увеличению количества зайцев и мышей, а те в свою сторону привлекли в парк ястребов, хорьков и лис. В парк пришли медведи, так как они могли доедать волчьи недоедки, плюс в парке увеличилось количество ягод.

Но самое удивительное, волки заставили реки поменять свое поведение. Их русла выпрямились и стабилизировались, уменьшилась эрозия берегов. Случилось это потому, что влияние волков на оленей привело к взрывному росту деревьев и травы по берегам рек, что привело к их укреплению. Поменялась сама география парка, а все благодаря четырнадцати волкам, выпущенным туда менее тридцати лет назад.

Моя двоюродная сестра — дебил. На день рождения к столу решила запечь большущую рыбину, которую купила живой, и та доживала последние часы у неё в ванной. Сестренка живое существо убить просто так не могла и решила рыбку отравить, налив в воду какой-то дряни химикатной, головой не подумав, что раз рыба отравится, то и мясо её будет отравленным. Итог — все гости с отравлением, ребёнок в больнице на промывании желудка. Зато она не живодёр.

Лето, мне лет 5 от силы, в деревне у бабушки был, все как обычно, кот наш на крыше, я копаюсь внизу, мать возится на веранде, но идиллию прервала соседская собака, которая сорвалась с привязи и забежала к нам во двор, и набросилась на меня, прокусив щеку насквозь. Прежде чем мать и бабушка успели среагировать, наш кот героически набросился на собаку и дрался с ней, отгоняя её от меня, об этом мне напоминает лишь пара шрамов и бесконечная благодарность и любовь к кошкам и котам.

Есть у меня хорёк, зову его Мишей. Когда он был еще маленьким, я его везде носила с собой, чтобы не скучал и не баловался, пока меня нет. Пришли мы как-то к моему другу в гости, а там его знакомый — Михаил. Сидит на кухне, пьёт чай с печеньями. В какой-то момент хорь решил полезть в мусорное ведро, объедками поживиться. Я заметила и кричу, злобно так: "Миша, слышь, скот! Вкусненько тебе, да?!". Подавившийся печеньем парень осторожно изрёк: "Да... Очень".

Мне было 10, и я проводила лето у бабушки в деревне. Каждое утро я просыпалась под вопли соседки тети Люды: "Валера! Опять ты, сукин сын, шатался всю ночь? Где на этот раз [м]лядовал?". Периодически в ее рассказах Валера мелькал, но исключительно как "тот ещё кобель", который "прошарахался неизвестно где всю ночь", а наутро тётя Люда его непременно простит, ведь "под одной крышей живём все-таки".

Так вот, Валера — это гусь.