Трасса была абсолютно пустой, деревенька — палкой перебросишь, и ничто не предвещало беды, но я всё равно сбросил до восьмидесяти, а когда показался знак "Конец населённого пункта", опять придавил.

Прямо за знаком, в кустах, они и стояли, двое из ларца. Молодые, румяные, весёлые. Один сидел за рулём девятки, другой помахивая радаром грыз яблоко.

— Сто тридцать шесть! Прикинь? — радостно сквозь яблоко прошамкал он коллеге, постучав огрызком по стеклу радара.

— Хорошая тачка. — одобрительно кивнул второй. — Приёмистая!

— Ага! — согласился первый. — Я думал ну сто, ну сто десять. А он как прыгнет!

— Да вы присаживайтесь, товарищ водитель, присаживайтесь! — сказал мне тот что сидел в девятке, и ткнул моими документами, в которые даже не заглянул, на пассажирское сиденье рядом с собой.

Я сел и спросил.

— Сколько?

— Ну, что значит так сразу "сколько"? — обиженно захрустело яблоко с заднего сиденья.

— Полторы. — прервал обличительный монолог коллеги передний.

— Тогда протокол. — вежливо отказался я.

— Тысяча. — сразу согласился передний. — И только исключительно потому что погода хорошая, и вы человек приятный.

— У нас просто бланки кончились. — прожевало сзади яблоко.

— Пятьсот. — сказал я.

— Нет, ну!.. Ну, нет! — возмутился задний. — Сто тридцать шесть под протокол это ведь права!

— Не факт. — сказал я. — Судья даст пятьсот. Государству нужны деньги. На кой черт ему мои права?

— Умный. — сказал передний заднему.

— Москвич. — подтвердил тот.

— Вот за это вас москвичей и не любят. — вздохнули оба.

Я достал заранее приготовленную купюру, расправил, и аккуратно воткнул в ящик для перчаток.

— Угощайтесь! — раздалось сзади.

Я обернулся. Задний протягивал мне большое красное яблоко. Там, сзади, на полу, их стоял целый пакет.

— Берите-берите, не стесняйтесь! Хорошие яблоки. Экологически чистые. В Москве таких нет.

— Оброк с деревни? — я взял яблоко и кивнул на пакет.

— Как вам не стыдно! — возмутился он. — Жители сами несут, в знак благодарности! Мы тут постоим, глядишь вы козу у кого нибудь не собьёте. Или собаку. Или человека ещё, упаси господь.

— Ага. Это если вон там. — сказал я и кивнул в начало деревни, на горку. — Если вон там встать. А тут только трупы считать.

— Неправда! — вдруг серьёзно ответил тот что спереди. — Если бы мы там стояли, вы бы все деревни, где мы там не стоим, сто сорок шли. А так вы в каждую деревню будете въезжать ну пусть не шестьдесят, но аккуратно и на допустимой разумной скорости. Как и положено сознательному водителю. Вы ведь сознательный водитель?

— Не то слово. Более чем. Вы же видите!

— Ну вот! Тогда счастливого пути! — И протянул мне документы. — Яблочко не забудьте. Деньги плачены всё таки.

— Не дорогие яблоки-то у вас? — спросил я удивлённо.

— А что делать? Мы ведь взяток не берём. Зарплата маленькая, вот и приходится крутиться. А цены рынок диктует, не мы. Вы ведь знаете.

— Но мы не жадные. — радостно добавил с заднего сиденья второй. — Вот, возьмите ещё! Бесплатно, бесплатно, не бойтесь!

— Нет, спасибо. — отказался я.

— А что? Сами не съедите, девушку бы угостили.

— Какую девушку?

— Ну, какую? В машине же с вами девушка?

— Собака. — сказал я. — Пёс. Он яблоки не ест.

— Ну, извините! — развёл руками задний. — Колбасу мы сами съели. Час назад.

Яблоко стоимостью пятьсот рублей ещё долго валялось у меня в салоне.

Потом Сёма то ли от скуки, то ли в знак протеста, пока я торчал с удочкой, яблоко загрыз. Он его не съел, а просто покусал и обслюнявил.

— Сёма! — спросил я его. — Ты в курсе, что только что уничтожил стоимость своего месячного рациона?

Сёма некультурно рыгнул, и презрительно фыркнул. Цены на фрукты в окрестностях некрасовского уезда его интересовали меньше всего.

* * *

От воспоминаний меня отвлёк телефон, который зазвонил в кармане у майора. Пыхтя и отдуваясь тот стал его вытаскивать, привстал, неловко повернулся, и пакет, потеряв точку опоры, опрокинулся набок. Крупные красные яблоки покатились по вагону.

Люди, сидящие вокруг, наклонялись, поднимали яблоки, и смеясь передавали обратно. А бабуля, сидевшая рядом с майором, который всё никак не мог сладить со своим телефоном, принимала их и складывала обратно в пакет.

Наконец майору удалось справится с телефоном, он нажал кнопку и сказал в трубку:

— Чёрт!

Видимо на том конце попросили уточнить. Майор принял у бабули пакет, кивнул, снова поставил его в ногах, и объяснил:

— Да взятка у меня, блин, рассыпалась!

– А вот ты на такое способен? – спросил Никулин Высоцкого. С этими словами он догнал на своей "Волге" машину ГАИ и стал подталкивать её бампером. От такой наглости хмель с нас сошел.

Офицер ГАИ, кажется капитан, вышел из машины и подошел к нам. Он был скорее удивлен "безумством храбрых", чем взбешен. Никулин опустил стекло и дыхнул на капитана водочным перегаром. Мы затаили дыхание. Капитан, как полагается, взял под козырек и только-только начал произносить стандартную фразу "Гражданин, да вы…", как оceкся. Он узнал Никулина и его грозное лицо стало по-детски счастливым.

– Товарищ Никулин, товарищ Никулин! – закудахтал он, но от душившего его восторга не мог произнести ничего более внятного. (После фильма "Ко мне, Мухтар! "Никулин стал идолом всех милиционеров Советского Союза.)

Наконец капитан достал книжку со штрафными квитанциями и попросил Никулина украсить её своим автографом. Никулин великодушно согласился.

– Вот везу пьяного Высоцкого домой, – бросил он небрежно, расписываясь в капитанской книжке.

У бедного капитана аж глаза на лоб полезли. Никогда в жизни ему не доводилось видеть этих двух своих идолов так близко, да еще вдвоем! Он просунул голову поглубже в кабину "Волги" и восторженно зашептал:

– Товарищ Высоцкий, товарищ Высоцкий…

Весь дальнейший путь домой мы ехали по ещё пустынной, только-только просыпающейся Москве, почти что, как члены Политбюро. Перед никулинской "Волгой" шел автомобиль ГАИ. Сверкала мигалка, ревела сирена.

Никулин уверенно крутил баранку, Высоцкий спал…