Этот старший и стал папашей нашего героя.

Злополучный папаша обладал нечеловеческой силой и странной буйной фантазией — он привязывал себя к огромной люстре и, свесившись вниз головой, поднимал с земли лошадь. В конце концов, папа стал генералом и за свою свирепость был прозван немцами "черным дьяволом" и "ангелом смерти". Они боялись этого [мав]ра пуще чумы.

Кого могли родить подобные предки? Только потомка, которому историк вынесет приговор – "Это не человек, это — сила природы!". Что еще скажешь о мужчине гигантского роста, с черной кожей, огромной кудрявой головой, поедающего в неимоверных количествах произведения кулинарного искусства, обладающего чудовищной силой, написавшего 647 романов и пьес и имеющего 500 любовниц?

Когда умер его отец-генерал, он, будучи трехлетней крохой "схватил ружье, прокричав заплаканной матери, что идет на небо, чтобы убить Бога, который убил папу". Прибыв впервые в Париж двадцатилетним юношей, при почти полном отсутствии денег, он предложил хозяину гостиницы, в которой остановился, расплатиться "четырьмя зайцами, двенадцатью куропатками и двумя перепелами, которых настрелял в окрестном лесу".

Всеми правдами и неправдами этот человек хотел прославиться, и ему это удалось – он стал знаменитым писателем и притчей во языцех.

Его звали Александр Дюма.

— ничем не можем помочь, билетов нет.

Тогда я пошел к своей тетушке — Верико Анджапаридзе.

Верико сразу же позвонила министру грузинской авиации.

Министр авиации сказал, что для племянника самой великой актрисы в мире у него всегда билеты есть.

Минут через пятнадцать он перезвонил, извинился и сказал, что сегодня, оказывается, особый день и билетов нет. Билеты есть на завтра, на любой рейс.

Тогда я позвонил в ЦК, Дэви Стуруа. Дэви сказал, что билет — не проблема. Я ему сообщил, что Верико говорила с министром, и тот сказал, что сегодня какой-то особый день, и билетов нет.

— Ну, министр — это министр, а ЦК — это ЦК. Через десять минут и Дэви сказал, что билетов на сегодня действительно нет. Особый день.

И я пошел в гостиницу. По дороге зашел в "Воды Лагидзе" выпить вкусной газировки, которую очень люблю, там встретил Вову Мартынова.

Вова Мартынов — тбилисский "свой парень", то есть человек, которого знали все и который знал всех. Он спросил по-грузински:

— Что ты такой грустный? Русский Вова говорил со мной только на грузинском, считал, что мне нужна практика.

Я ему сказал о проблеме с билетом.

— Э! Я думал, у тебя действительно что-то случилось! Пойдем и возьмем билет!

— Билетов на сегодня нет.

— Для нас, Гия, билеты у них есть! Пошли!

Народу в кассе было очень много, к окошку не подойти. Вова, высокий и широкоплечий, снял кепку, вытянул руку с кепкой вверх, приподнялся еще на цыпочках и крикнул на весь зал:

— Нана, это я, Вова! Посмотри сюда! Кепку мою видишь?!

— Вижу твою кепку, Вова! Что хочешь?

В Тбилиси было две джинсовых кепки, одна у Вовы, вторая — у знаменитого футболиста, форварда сборной СССР, Давида Кипиани.

— Один билет в Москву на час пятнадцать! — крикнул Вова.

— Паспорт давай!

Вова взял у меня паспорт и попросил передать его в кассу.

— Подожди! А деньги? Деньги возьми! — сказал я.

— Деньги я ей отдам, не волнуйся, — сказал Вова.

(У меня он денег не взял, когда я начал настаивать, он сочувственно посмотрел на меня и сказал, что я совсем обрусел.) На самолет я успел.

Летел и думал: "Министр — это министр, ЦК — это ЦК, а Вова — это Вова!