Случилась эта история в далеких и жарких песках Сахары. Экспедиция — ети ее по-разному. Просто однажды трое русских мужиков оказались посреди пустыни, правда в месте, называемом аборигенами оазисом. Оазис этот стоял возле насоса и трубы, качавшей воду из-под земли, корыт для поения скотины, небольшого поселочка с медицинским пунктом совмещенным с аптекой, какого-то офиса с телефоном и пары домишек для иностранного персонала. Чем занимался персонал непонятно — приборы для георазведки как правило никогда не работали.

Поэтому естественная селекция привела к тому, что в качестве персонала остались только русские, которые почему-то с удовольствием ездили в столь дальнюю командировку. Но первыми русскими были именно те трое, назовем их Вася, Петя и Гриша. На третий день командировки Вася начал серьезно возмущаться. Почему например всю цивилизацию создали люди, потребляющие алкоголь, все технические изобретения придумали люди, слегка и умеренно выпивающие вино, пиво, водку, коньяк, виски, ром и тп.

А вот именно им, передовым и технически образованным представителям мировой цивилизации, находящимся в окружении неработающей и сломанной аппаратуры, как раз выпивать запрещено. Причем категорически под угрозой самых жестких законов мусульманского оазиса. Кто же тогда сможет починить всю эту технику да насухую? На попытку Пети заквасить в бочке финики с последующей возгонкой на сахарском солнышке — переводчик просто показал фотографии предыдущего украинского экипажа, воспитываемого аборигенами по законам пустынного шариата. Желание стать пивоварами улетучилось. Кончилось все тем, что Гриша, имеющий на родине в женах врача-ветеринара, был отправлен на разведку в местную больницу в поисках местного варианта нервоуспокаивающих капель, типа пустырника или боярышника, или хотя бы корвалола. К сожалению ни боярышника ни пустырника в местной больничке не нашлось. Почему то в Сахаре они не растут. Валидол с корвалолом может и был, но проверенные сердечным недомоганием настойки, все оказались водного содержания. Ничего, нуль, к тому же языковый барьер с местным фельдшером оказался непреодолимым. В тяжелом стрессе, Гриша выходя из больнички, обратил внимание на большой бак с краником и с кружкой на цепочке, рядом с которым на земле стоял тазик. На баке было что-то написано по арабски, зато надпись Poison и череп с костями указывали на неординарность содержимого. На полунемой вопрос к фельдшеру типа пурква па тот жестами показал мытье ног и протирание рук, причем делать это надо было строго отвернувшись.

Ядовитость процедуры была подчеркнута постукиванием по картинке с черепом. Цена вопроса также жестами была показана, что бесплатно. Что-то

Грише подсказало, что и его экспедиция тоже должна протирать ноги и руки, причем неоднократно. Налив в пластиковую 5 литровую бутылку ядовитого содержимого и показав фельдшеру что все понял насчет яда,

Гриша отбыл в свой дощатый офис.

Наверное можно было бы не продолжать далее рассказ. Но именно с тех пор сложная геофизическая аппаратура стала успешно работать, местные аборигены наконец-то узнали рецепты соленых огурчиков и фиников на местных травах с перчиком, несложная конструкция из бака, трубы с гирей в роли поршня + генератором и аккумулятором от старой тойоты превратилась в источник бесплатной паровой электроэнергии для местных хижин и тд. А все почему, да потому что никто нигде не запрещал русским пить страшный яд с непонятной формулой С2Н5ОН.

Из записок 16-летнего Пушкина "В комнату вошел старик лет 30" (это был Карамзин"

(вчера)

Ноябрь. Морозец. Лед на пруду Встал уже прочно — катаемся по нему. На берегу пруда — шатровая палатка. Группа ребятишек лет по 13-14 — туристско-этнографическая экспедиция. Взрослых — двое, я и официальный руководитель группы. Под потолком палатки — походный светильник — стеариновая свечка, воткнутая в одну консервную банку и накрытая другой. В углу — печка. Часов в восемь — в начале девятого вечера уже укладываемся спать. На улице темно да и костер не так греет — к ночи заметно холодает. Укладываются ребятишки. С полуночи до подъема они по очереди, группами по три человека — гарантия, чтобы не уснули — будут топить печку. До полуночи печку топим мы с Сашей. Ребятня тем временем успокаивается и начинаются рассказы, беседы, анекдоты. Однажды один парнишка расказывает:

— У нас около дома пивнушка есть. Там однажды два старика подрались. Ну так, лет по тридцать.

Мы с Сашей грохнули. Ребята сперва не въехали, что нас так насмешило. Потом начало доходить. Палатка задрожала уже не только от ветра, но и от хохота. И мне и Саше на тот момент было немногим за традцать.

Вот вам и Пушкин, вот и Карамзин...

История хипповых времён.

Сидим с человеком на Домской, ещё не загаженной пивными столиками, площади, тыкаем пальцем в карту Советского Союза, куда мы поедем сегодня вечером автостопом.

Выпало Калининград.

Едем.

В шесть утра посетили могилу Канта, потом пошли в зоопарк.

Всем был хорош мой попутчик, только была

Позвонили из какого-то модного гастрономического журнала:

— Евгений Вадимович, мы проводим опрос. Вы можете вспомнить, какой алкогольный напиток произвел на вас самое сильное впечатление?

— А чего тут вспоминать, — отвечаю, — портвейн "Агдам", на Уралмаше, за забором шестой овощебазы в 1976 году!

И понял, что от меня ждали, видимо, какого-то другого ответа.

Охотились ребята на Днепре, дичи не нашли, поэтому с горя напились.

Сели в лодку и стали грести обратно. Вдруг рядом на воде замечают утку. Они её хлоп веслом, она утонула, но снова всплыла, они снова веслом — она опять всплывает. И тут раздаётся голос из камышей:

— Бей, бей, не стесняйся — она резиновая.