Когда я была маленькой, у меня на веках вылезли такие огромные бородавки, что я с трудом открывала глаза. Врачи разводили руками, говорили, надо вырезать, и что будут, скорее всего, шрамы. Мама не знала, что делать, и решила обратиться к бабке по совету. Помню, как мы с этой женщиной стояли сзади ее дома, она читала молитвы и что-то прикладывала к моим глазам. Она была очень доброй женщиной, и я ее совсем не боялась. Хотя мама вспоминает, как ей было ужасно жутко там находиться.

Мы ходили к ней много раз. И как-то раз она дала маме монеты и сказала, чтоб она прикладывала их к моим глазам, а потом каждую нужно было закопать и ни в коем случае не обращать внимания на мои глаза, стараться вообще не смотреть. Когда все монетки были закопаны, бородавок и след простыл. Но это еще был не конец: при последней встрече она рассказала маме, что порчу на меня навела папина любовница, с которой мама дружит, она — мать-одиночка и хотела, чтоб папа к ней ушел. Будто эта женщина заговорила какое-то угощение на смерть мамы и угостила ее. А мама, как любая мама, отдала это угощение мне. Порча не предназначалась мне, поэтому у меня вылезли только бородавки.

Та бабушка дала маме охапку сена и наказала в четыре утра поджечь его на перекрестке и убежать оттуда, не оборачиваясь. А наутро та женщина должна прийти, и ни в коем случае ничего нельзя ей давать. Так мама и сделала: наутро пришла папина любовница просить у мамы морковку, мама ее выгнала, а к вечеру ее забрала скорая с сильнейшим отравлением. Мама прижала папу к стенке, и он во всем сознался. После того, как узнала про этот случай, не могу не верить в потустороннее.

Поехали мы в поход, группа ребят и пёс в озабоченном состоянии. После коктейля Бейлис из сгущёнки и водки меня пропёрло на лирику, я пошла в лес грустить и плакать. Сидела в романтике лунного света, и вдруг подходит пёс, и садится рядом, я была рада, что животина пришла разделить светлую грусть. Вылила ему душу, развернулась, чтобы вернуться к палатке, а он напрыгнул сзади, пытаясь изнасиловать. Такой жалкой никогда себя не чувствовала. Я с ним как с другом, а он со мной — как с сукой.

Летели с семьей (трое маленьких детей) из Анталии на чартере, поссорился с двумя пьяными бабами, которые орали на весь салон, что знают, где я работаю и что все врачи (а я травматолог) сволочи и хамы. В аэропорту уже протрезвевшим бабам я спокойно сказал, что зря они так о врачах — не надо плевать в колодец, из которого придется пить.

Через две недели звонит одна из этих ненормальных (на домашний!) и плачет в трубку, что они обе сломали по очереди ноги и просит "снять проклятие". Идиотки....

Когда была маленькой, всегда думала, что остановки в автобусах, электричках и в метро объявляют сами водители/машинисты. Потом я поняла, что водители мужчины, а остановки объявляет женщина... Значит, они возят с собой тётю, думала я. Но вот куда водитель автобуса прячет эту тётю, я так и не понимала.

После операции моя собака отказывалась есть и сохла на глазах. Я маленькая была, и, чтобы заставить её есть, высыпала сухой корм в миску, брала оттуда подушечки и учила её есть. Нет, я не запихивала их ей в пасть, а сама жрала, приговаривая: "Ммм, как вкусно! Попробуй тоже". На что собака мордой пододвигала миску с кормом ко мне и начинала гавкать. Успокаивалась она только тогда, когда я ела подушечки. Вот так она меня надрессировала есть собачий корм...