Стало тепло, люди на ночь открывают форточки. И бабульки из нашего двора под тем предлогом, что по ночам им мешают спать подростки, сожгли, [м]лять, скамейку!

У нас родился третий ребёнок, поздно вечером уложили спать, и рядом у кроватки висел светильник-ночник. Супруга была в ванной, в другой комнате я читал дочкам сказки на ночь, внезапно ночник потух, потом через несколько секунд опять засветился. Я подумал, отключили электричество, но тут же решил проверить малыша. Подойдя к кроватке, обнаружил, что сынишка почти захлебывается в рвотных массах (срыгнул, как это бывает у мелких). Все обошлось, помог, но часто вспоминаю, какая сила подала мне знак.

Спустя год совместной жизни мы узнали, что у нас есть один общий и очень странный интерес. И теперь мы вместе гуляем по огромному Смоленскому кладбищу, которое находится возле нашего дома: рассматриваем памятники, читаем фамилии и даты... Нам так спокойно и легко вдвоём на кладбище. Не понимаю людей, которые боятся.

Моя бабушка пошла на войну в 17 лет, приписав себе год. Сначала была санитаркой, на хрупких плечах вытаскивая раненых. Затем она стала связисткой и в Польше была контужена. В один из майских жарких дней, когда вовсю цвела сирень, было затишье. Моя бабушка и три ее подруги вышли на речку отдохнуть, искупаться и хоть немного забыть о войне. Хотелось побыть обычными 19-летними девочками, помечтать и поделиться планами на послевоенные годы. Но вдруг одна из подруг начала падать, изо рта пошла кровь. Потом еще одна и еще. Снайпер. Моей бабушке удалось уцелеть. Единственной из подруг, встретившихся еще в 41-м. После этого было еще много битв, много смертей и долгие годы мирной жизни. Но до самой смерти моя бабушка вспоминала май, сирень и своих подруг, навечно оставшихся молодыми.